Рассказы майора Пронина (Сборник) - [10]

Ясно, что отдушины в подвалах всегда под потолком делаются, а мне до потолка рукой не дотянуться. Сложил я дрова вдоль одной стены ступенькой, встал на них, ощупываю стену… На словах-то это просто получается… Правильно говорится: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ползаю я по стене, мгла кромешная, руками пыль обтираю… Нашел одну отдушину. Отлично, думаю, поползем дальше. Сложил я на полу два полешка крест-накрест в том месте, где наверху отдушина, и дальше руками шарю. Обследовал одну стену — нет больше в ней отдушин. Переложил дрова вдоль другой стены. Еще нашел отдушину. Устал, присел ненадолго, передохнул и вдоль третьей стены заползал… Короче говоря, нашел три отдушины: в той стене, где дверь, никакого отверстия не оказалось.

Присел я у двери, вспоминаю расположение дома… Дверь, вспоминаю, стоит прямо к улице, стена напротив — обращена ко двору, левая — в сторону парадного крыльца, правая… Правая-то и есть та сторона, куда окно из моей комнаты выходит, — палисадник, значит, направо. Ну, думаю, была не была, ничего другого делать не остается…

Пошел я от двери до правого угла, оттуда ощупью вдоль стены до сложенных накрест полешек, сложил в этом месте дрова поплотнее, взобрался на них, беру в руки полено и начинаю выстукивать по краю отдушины:

«Виктор… Виктор…»

Рука затекает… Будь ты проклято все на свете, думаю. Досада сердце щемит: а что если вся эта работа впустую? Время идет… Медленно ли, быстро — я этого понять не могу. Рука немеет… Но ведь вся моя надежда только в том случае и может осуществиться, если я ни на секунду не прерву свое постукиванье… Над головой какие-то звуки, чудятся мне какие-то голоса… «Терпи, Ваня», — говорю я себе и постукиваю:

«Виктор… Виктор…»

И вдруг откуда-то издалека еле-еле доносится до меня какое-то постукивание… Замер я, прильнул к стене…

«Я тут… Я тут…»

Как же это он, думаю, догадался?

«Жди и слушай», — выстукал я, опустил руку, передохнул и опять стучу: «Слышишь ты меня?»

Потом снова слушаю.

«Слышу», — доносится до меня.

Стучу: «Меня заперли в подвале».

«Сейчас соберу народ», — отвечает Виктор.

«Не смей, — стучу. — Беги в ЧК, вызови Коврова, расскажи все как есть».

«Сначала тебя освобожу», — отвечает Виктор.

«Подчиняйся приказу, — выстукиваю. — Подчиняйся приказу».

«Иду», — отвечает Виктор.

«Иди, иди», — выстукиваю я.

Стихло все, ушел.

Ну, тут приходится признаться, сам я произвел нарушение дисциплины. Может быть, устал, может быть, переволновался, но прилег на дровах и заснул. Может быть, это и чудно и невероятно покажется, но — заснул. Спал я, вероятно, недолго, минут пять — десять, не больше, но после сна как-то сразу посвежел, отдохнул и обратно встал на свой пост. Стою и теперь уже только слушаю: не спросит ли чего Виктор… Довольно долго простоял, но так ничего и не услышал. Зато вдруг вверху, над головой, снова раздался шум и стук, и показалось мне, будто наверху даже стреляют.

Потом снова что-то отодвигают, кто-то спускается по лестнице, щелкает задвижка, я на всякий случай достаю револьвер, открывается дверь, и в подвал входит Ковров.

— Наконец-то ты, товарищ Пронин, — говорит он, — оказался на высоте.

— Это в подвале-то? — говорю я.

— Вот именно в подвале, — говорит Ковров и смеется. — Не сразу тебя нашли, каким-то шкафом заставили они сюда вход.

— Кто «они»-то? — спрашиваю.

— «Синие мечи», — говорит Ковров. — Давно мы за этими заговорщиками охотимся. Существовала такая организация белых офицеров у нас в Питере…

— Существовала? — спрашиваю.

— Да, — отвечает Ковров. — И всего лишь полчаса назад прекратила существование. Собирались мы ее на этих днях захватить, а ты нас поторопил. Всех взяли. Часть отстреливались, а часть через потайную дверь из угловой комнаты на двор пыталась выбраться, но мы их и на дворе ждали.

— А мальчишка цел? — спрашиваю.

— В машине сидит, — отвечает Ковров. — Все сюда рвется, о тебе беспокоится, только шоферу не велено его отпускать.

— Это ведь благодаря ему заговорщики пойманы, — говорю. — Без него бы мне несдобровать. Не понимаю только, как он отдушину сумел отыскать.

— Догадливый парень, — говорит Ковров. — Чекист из него выйдет. Пришел он к тебе в сумерки под окно, постучал, и ему тоже что-то пробарабанили. Он опять постучал, а ему опять в ответ стучат что-то бессвязное, и старуха в форточку кричит, что ты, мол, ушел из дому и пусть он завтра приходит. Встревожился Виктор, от окна отошел, а от дома не отходит, слоняется вдоль стены и все надеется, не позовешь ли ты его. Ну, ты его и позвал…

Вышли мы с Ковровым на крыльцо. На улице дождь, слякоть, ветер.

— Вот и кончилась моя работа здесь, — говорю я Коврову.

— Эти офицеры, — отвечает Ковров, — собирались телеграф захватить и другие правительственные учреждения…

Вижу — хмурится он, застегивает кожаную куртку, а сам сердито вглядывается в темноту. — Юденич опять в наступление против нас пошел, — говорит. — Вот они и пытались ему изнутри помочь. — Протягивает мне руку, пожимает. — До свиданья, — говорит, — товарищ Пронин, надеюсь, еще увидимся.

Попрощался я с ним, иду к машине, зову Виктора.

— Пойдем, — говорю, — приятель, отведу тебя домой, заступлюсь перед матерью.