Рассказы - [176]

А что, если мальчик сегодня не появится? Как именно она заставила его появиться? Что она сделала, чтобы проектор сработал? Она не знала, но решила, что снова будет читать вслух.

Сегодня это был рассказ об апрельской ведьме, которой хотелось влюбиться.

Три предложения — и проектор для снов задышал. Его сердце забилось, его глаз открылся — и в комнате возник мальчик в красном свитере и белых брюках с заплатками на коленях.

— Почитаешь мне книжку, пока тебе не захочется спать? — просил он, улыбаясь.

— Да, почитаю, — сказала женщина.

— Хорошо! — обрадовался мальчик. — Я привел подружку!

Из его голубого сияния выросла светловолосая девочка с веснушками на носу. В розовом платье, симпатичная. С очень хорошей улыбкой.

Женщина сказала:

— Надеюсь… этот рассказ вас не напугает.

— Конечно, нет! — отозвался мальчик.

— Нет, мэм! — с серьезным видом покачала головой девочка.

Они сели на пол и приготовились слушать.

О, этот странный мир! Мир, недоступный человеческому пониманию. Мир, который проходит сквозь испытания, муки и боль — и все равно живет дальше, как положено всякому человеку… день за днем.

Им понравилась история о ревуне. Очень понравилась. Мысль о чудовище из глубин, влюбившемся в зов туманного горна, который оно приняло за голос другого чудовища… кого-то она заставила смеяться, кого-то — плакать. Но история понравилась всем.

Всем детям. Всем, кто сидел на полу и слушал. Мальчикам и девочкам, совсем не похожим друг на друга, в разной одежде, из разных мест — были там и испанцы, и азиаты, и дети из каких-то совсем уже дальних краев, но все они знали английский и, конечно же, понимали, что она им читала.

Все больше и больше детей, с каждой ночью. Они вырастали из голубого сияния. Садились на пол и слушали. Слушали истории о банке, об озере, о скелете, о землянах, о толпе, о грохоте грома. Им очень нравились динозавры.

И однажды, в тихую ночь, когда ветер молчал, мальчик появился и сказал:

— Мамочка, почитаешь нам книжку, пока тебе не захочется спать?

— Конечно, я вам почитаю, плутишка, — ответила женщина с голубыми добрыми глазами. — Приводи всех, и начнем.

Днем женщина ездила с книгами в Дугласвилль. Позволяла солнцу касаться страниц. Она читала вслух жителям городка, и они соорудили навес, чтобы она сидела в тени. Люди со всей округи приходили послушать ее и приводили с собой детей. И ничего другого ей было не нужно. Потому что люди любили ее, а она — их, и они были нужны друг другу. Ее вновь обретенная энергия и воля к жизни оказались заразны, в хорошем смысле. Им было некогда сидеть и ждать конца. Когда-нибудь он наступит, если наступит вообще. Столько всего надо сделать, придумать, восстановить. Попытаться хоть что-то исправить.

Но по ночам…

У нее были дети, ее дети.

Сколько?

Сотни? Тысячи?

Очень много, очень.

Иногда женщина разрешала себе задумываться о том, что, может быть, это не просто голограммы и искры. Может быть, это души детей, которым еще предстоит родиться. И когда они родятся, когда воплотятся в реальный мир, будут ли они помнить об этих историях, что она им читает, возникнет ли у них чувство, что они уже знают эти истории до того, как услышат их в первый раз? У нее у самой было чувство, что через этих детей эти истории будут жить вечно.

Голос ветра уже не казался таким одиноким. Жизнь была удовольствием, а не тяжким трудом. Быть может, когда-нибудь птицы вернутся. Быть может, деревья еще наберут силу. Может быть, птицы снова начнут вить гнезда, и среди ветвей вновь зазвучат сладкие трели юности.

А тем временем в доме звучала нежная музыка детского смеха. Из дома лился поток электрического дыхания. В доме звучал голос женщины — сильный, твердый, наполненный радостью жизни, потому что еще оставалось так много историй, которые надо прочесть.

Так много историй.

А что же сам дом?

Дом уже никогда больше не был одиноким.

Дом стоял прочно, и ему были уже не страшны никакие ветра.

По ночам голубое сияние освещало округу, словно мир, полный зажженных свечей.

Дом был счастлив.

И женщина тоже была счастливой, и сама женщина, и ее дети, которые были уже сейчас и которым еще предстояло родиться на свет, дети из всех маленьких городков, куда она приезжала с рюкзаком, полным книг, на зеленом велосипеде цвета мая.

Странная конфета Перевод: А. Домнина

— Какая странная конфета, — сказал я.

— Да, я тоже заметила, — отозвалась Кэрол. — И Дженни тоже. Она сказала, что ни за что не станет есть такую. Положила её обратно. И сказала, что её можешь съесть ты. — Кэрол вяло улыбнулась, будто бы говоря: если осмелишься. Едва заметная улыбка — вот и всё, на что ей хватило сил в этот Хеллоуин. Год выдался не из лёгких.

— Хм, — протянул я, внимательнее приглядевшись к конфете, которую только что вытащил со дна мешка со сладостями. Маленькая мертвенно-бледная рука с пятью пальцами. Она поблёскивала так, будто была покрыта песчинками сахара, но наощупь оказалась совершенно гладкой. — Странно, — заметил я. — А откуда она, не знаешь? Случайно не из какого-нибудь дома с привидениями?

— Понятия не имею, — Кэрол села рядом на диван и прижалась ко мне. — Одно могу сказать точно: на ней нет обёртки, так что я никому бы не посоветовала её есть.