Рассказы - [4]

— Это вы мне бросьте, док, — начал Крушитель, словно говоря с несознательным четырехлетним ребенком. — Современней надо быть, ясненько? Я тут ваше барахлишко малость покрушу, а вам за то, глядишь, и 10.000 кредиток причитается. Как я вот кончу, вы топайте прямехонько в Комиссариат и прибарахлитесь. Вот вам и лучекроватка. И шестифутовый настенный экран, и кот-пылесос — и пылесосит, и песенки играет. А песенки — самые что ни есть попсовые. А еще и вместо барометра такая вещь — погоду предсказывает, шмотки по сезону выдает, и чуть чихнешь — таблетками кормит… Вот это прогресс. Кумекаешь?

— Действительно, прогресс, — сквозь зубы пробормотал доктор Шаффер.

— Ну и ладушки, — сказал Крушитель. — Щас мы тут порядочек наведем… Куды к фабрике калорий, док?

Глубоко вздохнув, доктор Шаффер повел его в кухню.

Там их уже поджидала Эмили. В этот миг она охотно променяла бы свою стройную, точеную фигурку на двести фунтов мяса и жира и профиль бульдозера. Она стояла перед полуантичной электрической стиральной машиной в надежде, что Крушитель ее не заметит.

— Как, — вежливо сказал Крушитель.

— Дела, — ответила Эмили, соблюдая нормы приличия, но от ее слов на всю кухню повеяло холодом.

Крушитель сделал вид будто не замечает стиральной машины.

— Скажите, пожалуйста! — душевно порадовался он, — этот повар-шмовар так и сияет… Выбор диапазонов, инфра-тостер и hi-fi восстановитель вкуса… Достойненький ответ язве желудка!

Но, говоря, он украдкой подбирался все ближе и ближе к обреченной стиральной машине.

— Вы пропустили угловую панель, — с паникой в голосе воскликнула Эмили. — Это анабиозный отсек самой последней модели. В нем мы храним в состоянии онежняющей мясо комы двух гусей, пять цыплят, трех омаров и индейку… Мы хотим подержать индейку до самого Рождества.

Но ее попытка отвлечь неумолимый рок с треском провалилась. Ничуть не вдохновленный чудесами анабиоза, Крушитель неумолимо приближался к своей жертве. Его движение было так быстро, что миссис Шаффер даже отшатнулась.

— Как же так, миссис Шаффер? — промурлыкал Крушитель. — Ути какие мы непослушные! Чокнуться можно, это старье и впрямь стирает? Да еще водой, а? И ради этакого хлама рисковать своей репутацией?! И чо только ваш психонал скажет?

— Нет, — в отчаянии умоляла Эмили. — Не ломайте ее, пожалуйста. Это семейная реликвия. Я знаю, она устарела, но…

Ее голос прервался, когда она увидела, как Крушитель одевает на свой молот специальную красящую приставку.

— И чо мне вам приписать, милая леди? — поинтересовался нарушитель со счастливой ухмылкой, — подкуп или попытку помешать выполнению моего долга?

Молот поднялся и опустился. Три раза. И после каждого удара на покореженных жестяных панелях оставалась броская надпись УСТАР. И каждый раз Шафферы вздрагивали, словно это по ним били тяжелым молотом.

— Милочка, — заявил Крушитель, разглядывая разбитую машину, — вот обзаведетесь вы ультразвуковой мойкой-стиралкой, помянете меня со слезкой на глазиках.

— Можете не сомневаться! — мрачно заверил его доктор Шаффер. — Лучше скажите мне, кто совершил ужасную ошибку, решив, будто бесчувственный олух вроде тебя является человеком? Теперь припиши мне призыв к мятежу, и я твоим же собственным молотом проломлю твой устаревший череп!

Эмили побледнела как полотно.

Крушитель безутешно вздохнул. Такая уж у него была судьба — нигде не находить понимания.

— Когда нас колют, — печально сказал он, — разве из нас не течет кровь? Когда нас щекочут, разве мы не смеемся? Когда нас отравляют, разве мы не умираем? А когда нас оскорбляют, разве мы не должны мстить? «Венецианский купец», третий акт… Не отчаивайтесь, док. Кто-то вот должон делать эту работенку. — Он плотоядно усмехнулся. — Ну-ка, поглядим, чего это там у вас ище… Ваш дешевый автомобильчик… Одна птичка вот скакала и сказала, дескать… он ждет-пождет моего дружка.

Победная улыбка озарила лицо доктора Шаффера.

— Будьте готовы к некоторому разочарованию, — объявил он. — Это стеклянный «Кадиллак» образца 1965-го года… если вы не знаете, всеми признанный раритет.

— Кто бы мог подумать? — Крушитель изумленно приподнял брови. Готовьтесь к худшему, док. Стеклянный «Кадик» 1965 года только что объявлен ну совсем-совсем устаревшим. С ним теперича на дорогу ни-ни! Печально, а?

Но для доктора Шаффера это было не просто печально. Это была настоящая трагедия. Много лет уже он холил и лелеял свой стеклянный «Кадиллак». Он потратил сотни часов, чтобы превратить потрепанную развалину, обнаруженную им в сарае в Миннесоте, в сверкающий шедевр. Это был предмет зависти всех его друзей, которые, устав носиться со скоростью двухсот миль в час в своих жуках, с вожделением во взоре следили за древним исполином, неторопливо (каких-то девяносто миль в час!) плывущим по дороге.

Понимание, что сейчас по его детищу пройдется неумолимый Молот, нанесло доктору Шафферу психологическую травму, с которой его и так перегруженный мозг уже не мог справиться. Где-то там, в глубине его сознания, разом вылетело сразу несколько предохранителей. Доктор Шаффер дважды обернулся вокруг своей оси и тяжело повалился на пол, глядя оттуда на Крушителя, словно тот только что объявил о конце света.