Рассказы - [2]

2. Рассказ журналиста

Я не заметил того момента, когда офицеры увидели мальчишку и начали его преследовать. Только услышал две фразы, но не понял, что это значит:

– Жми, давай! Уйдет! – крикнул майор водителю.

– Никуда не денется! – так же криком ответил солдат.

И только тогда, когда машина резко, с грубым рывком остановилась, так что я чуть не слетел с сиденья, мне стало ясно, что была какая-то погоня. Уже выпрыгивали из машины офицеры, лейтенант Киселев и лейтенант Данилов в вязаной шапочке (он форменную зимнюю шапку потерял, оказывается, в ночном бою). Больше никто не двинулся с места, и я спросил у майора:

– Что-нибудь случилось?

– Ничего интересного. Сидите, – ответил он.

Я перегнулся через бронеборт машины. Вечерело, но еще можно было хорошо разглядеть двух офицеров и мальчишку, стоявшего перед ними. Он прижимался спиной к стене и снизу вверх озирал черными бегающими глазами то одного, то другого – лейтенанты с двух сторон закрыли ему путь к отступлению.

Мальчишке лет двенадцать. В распахе незастегнутой большой куртки билась, от частого дыхания трепетала его грудь под светлой рубахой. На ногах огромные кроссовки без шнурков, с отвисшими на сторону язычками. Мальчишка без шапки, с жесткими, коротко стриженными волосами, с круглыми, нежно пылающими скулами, горбоносый…

Испуганный маленький чеченец смотрел на офицеров, настороженно переводя глаза с одного на другого, – и в какой-то миг мы вдруг встретились с ним взглядом. Может быть, не увидев на мне военной формы, он испытал какую-то безумную надежду – в лице его что-то дрогнуло, он даже встрепенулся и, вытянув шею, выглянул из-под локтя одного из офицеров и уставился мне в глаза. Но в следующую секунду взгляд его ушел в сторону, как бы мгновенно вычеркнул меня изо всех возможных вариантов спасительной надежды.

– Поднял руки… Ну? Кому сказано, – спокойным, будничным голосом приказал лейтенант мальчику и с короткого размаха влепил ему тяжелую оплеуху.

Мальчишка покачнулся, выпрямился, затем медленно, как бы через силу, приподнял над головою руки раскрытыми ладонями вперед. Лейтенант склонился к нему, нагнув голову в вязаной шапочке, захватил полы его одежды и рывком распахнул в стороны.

– А-а… Вот они! – воскликнул офицер.

Он выхватил две темные бутылки из внутренних карманов куртки. Мальчик сделал слабое движение, словно непроизвольно хотел удержать то, что у него забирали. Но как бы мгновенно постигнув свою обреченность, он медленно опустил руки, судорожно обхватил одной рукой тонкое запястье другой, переступил с ноги на ногу – и замер на месте, потупив голову.

Этот лейтенант неплохо относился ко мне. Оказалось, мы с ним были одногодками, его звали Борей. Он охотно разговаривал со мной, шутил, рассказывал о себе. Как и моложавый лейтенант, он носил усы – но у того они были узенькие, тонкие, а у лейтенанта Бори усищи были густые, нависающие, казацкие.

– Что происходит? – спросил я у него. – Лейтенант, что есть в этих бутылках?

– Это есть большая дрянь! – смеясь и показывая из-под раздвинутых усов широкие белые зубы, отвечал лейтенант. – Это есть зажигательная смесь под названием «смерть русским танкам».

– Что надо с ним делать? – продолжал я спрашивать. – Неужели арестовать… арестуют его?

Я знал, что, несмотря на все мои старания, свободно говорить по-русски мне никак не удавалось. В особенности когда я волновался. И мне было не очень приятно, когда кто-нибудь замечал это. Но на лейтенанта Борю я не обижался, когда тот начинал откровенно поддразнивать меня. Он это делал с юмором, добродушно улыбаясь. При этом широко разъезжались оттопыренные щеки с двумя ямочками, обозначавшимися за пределами его висячих усов.

– Кого? Этого бандита, что ли? – как бы удивленно произнес он. – Да вы что?

Нет, мы с детьми не воюем. Не воюем с детьми и женщинами, правда ведь? – обратился он к моложавому лейтенанту.

– Ты дело делай, не болтай, – резко оборвал его тот, пристально разглядывая мальчишку.

– Вот ты и делай, я свое уже сделал, – сразу же переходя на другой тон, отвечал лейтенант Боря: и он демонстративно приподнял зажатые в руках бутылки с зажигательной смесью…

Мне было ясно, что эти два офицера не ладят друг с другом. И что-то неизвестное таилось за тем, какими напряженными взглядами они обменялись.

Майор приподнялся в переднем люке и, в нетерпении постукивая прикладом автомата по броне, разразился ругательствами.

– Долго мы будем тут торчать как мишени? – крикнул он. – Лейтенант Киселев!

Дождешься у меня внезапной ракетной атаки. А ну, поскорее сматываемся отсюда! Киселев!

– Я не при табельном оружии, – ответил худенький лейтенант, отводя глаза в сторону.

– Кончай трепаться, змееныш! – набросился на него майор. – Тактик нашелся!

Идет на задание, личное оружие забывает! Командир еще! Где уж тут другим!

Совесть, Киселев! Бери бутылки у Данилова и лезь в машину. А ты кончай комедию крутить, Данилов! Война здесь вам или детсад?

Тут произошло нечто, чего я не понял вначале. Лейтенант Киселев забрал у лейтенанта Данилова бутылки и полез в бронемашину. Нервное, с нежной розоватостью лицо его разгорелось, губы дергались. На несколько секунд он заслонил от меня тех, что оставались снаружи. А когда я, пропустив офицера на его место, снова приподнялся в машине, то увидел, что лейтенант Данилов тащит мальчишку, обхватив его сзади под мышками. Тот извивается в его руках, слабо вскрикивает сиплым мальчишеским голосом, обвисает всем телом, как бы пытаясь присесть… Но сильный офицер тащил его волоком, быстро и решительно, дотащил до конца дома и скрылся вместе с ним за углом.