Рассказы из сборника «Sauve qui peut» - [9]

Мы неслись как ветер, а за нами следовали по пятам две черные машины, до отказа набитые усачами из полиции. Расстояние сокращалось. «Быстрей!» крикнул О'Тул, и Рауль нажал на педаль акселератора с такой силой, что она чуть не провалилась. Судя по визгу тормозов, мы стремительно приближались к перекрестку. Поворот был перекрыт, а на торможение времени уже не оставалось. Рауль изящно вывернул руль, объезжая препятствие; машину занесло, она вылетела в поле и на полном ходу врезалась в стог сена. Должно быть, я потерял сознание: дым щекотал ноздри, в глазах потемнело… Когда же меня наконец извлекли на свет божий, я испытал величайшее облегчение, ибо Мириам больше не существовало — она рассыпалась на тысячу мельчайших кусочков. Как, впрочем, и мы трое. Доблестный полицейский извлек нас из стога, положил на носилки и помог перенести в «скорую помощь». Очнувшись, я обнаружил, что лежу на соседней с О'Тулом койке в городской больнице Муассона. От боли я не мог пошевелить и пальцем, но без переломов, кажется, обошлось. Нос — вот в этом месте — весь посинел. Будем все же считать, что мне повезло. Находясь в полузабытьи, я слышал, как два врача спорят о том, какими средствами нас после такой аварии лечить. О'Тул прикинулся мертвым, но не пропустил ни единого слова.

— Я с тобой не согласен, Арман, — говорил один голос. — В таких случаях, как этот, «Кордон руж» — средство достаточно сильное.

— А мне кажется, что подойдет только «Империал», — возразил второй голос.

Грудь моя всколыхнулась от радости. Я благословлял эскулапа, который был достаточно образован, чтобы прописать нам марочное шампанское; оно годится при шоке, годится при травмах, годится при любом повреждении. Тем более «Токай империал», ударяющее в голову «Кордон руж»… Не все ли равно, какая марка. Голоса смолкли, и мы вновь остались наедине.

— Слыхал? — сказал я, радостно хмыкнув и повернувшись к О'Тулу. — Нас будут лечить шампанским. Недурно, а?

О'Тул, однако, весь позеленел, его губы шевелились в скорбной молитве.

— Спирохета, — отозвался наконец он. — Ты сам не понимаешь, что говоришь. Витаешь в облаках — как всегда. Знай же: «Империал» и «Кордон руж» — это самые большие суппозитории, известные в науке.

Боже милостивый! Я ведь совсем забыл, что французские медики одержимы ректальными свечами. С их помощью они лечат все — от обложенного языка до третичной гангрены. Я вовсе не хочу оспаривать преимущества и недостатки этого средства; нисколько не сомневаюсь, что во многих случаях оно является весьма эффективным. Но его-то прописывают во всех случаях! Без исключений. Итак, я находился во власти людей с этой странной склонностью. Как я после этого вновь появлюсь в посольстве?! «Никогда!» — вырвалось у меня. Я впал в бешенство; в мгновение ока сорвал с себя бинты, сбросил ночную рубашку и влез в брюки. Шляпа и зонт лежали в ногах кровати.

— Прощайте, О'Тул! — взревел я, будто лев, и одним прыжком достиг двери. На лестнице я столкнулся с медсестрой — она несла на подносе нечто, отдаленно напоминающее базуку. Я пулей пронесся мимо и уже через несколько секунд бежал по больничной аллее. В чрезвычайных обстоятельствах Антробус проявил максимум воли и сообразительности. На попутной машине я вернулся в Париж и устремился в посольство, преисполнившись решимости, если понадобится, провести ночь на ступеньках перед входом. Но мне повезло: Гламис Тэдпол вернулся с охоты и уже принимал посетителей. Наконец-то счастье мне улыбнулось. Я пригубил «скотч», откинулся в кресле и вступил с Тэдполом в приятную беседу.

— Должен сказать, — заметил он, — что вид у вас весьма отдохнувший. Полагаю, вы отлично провели выходные.

Вот что значит пребывать в счастливом неведении! Иногда Мириам возвращается ко мне во сне — со временем, к счастью, образ ее начинает стираться из памяти. Теперь, правда, после всего, что со мной произошло, я стараюсь объезжать Париж стороной. Человеку в моем возрасте и в моем положении предосторожность ведь никогда не помешает?