Рассказы из далекого прошлого - [49]
— Меня удивляютъ не эти господа, которые ползутъ вспять, а Елена Борисовна, почти добравшаяся до вершины. Какой характеръ, какая настойчивость! Вотъ такъ и въ нашей жизни. Всѣ мы карабкаемся на гору. Одни изъ насъ остаются у ея подошвы и бываютъ счастливѣе тѣхъ, которые добиваются желанныхъ высей. А то являются и неудачники, какъ Завадскій и Ульямишевъ, возвращающіеся со срамомъ въ покинутую долину. Эхъ, жизнь!
Старикъ вздохнулъ, а Костоломовъ раздражительно тыкалъ палку въ песокъ.
— Ну, я вамъ замѣчу, обратился онъ, показывая рукой по направленію горы. Итти вверхъ не бѣда, когда есть цѣль, а какая цѣль у моей супруги лѣзть, чортъ знаетъ, куда и рвать платья о деревья? Это даже неприлично!
Оглобишинъ философски возразилъ:
— А говорить такъ, какъ вы говорите, даже не либерально. Не вы ли ропщете на генералъ-губернатора за то, что онъ не даетъ много разсуждать своимъ подчиненнымъ, стѣсняетъ ихъ дѣятельность? Не то же ли вы проявляете теперь относительно своей жены?
Слова декабриста передернули свободомыслящаго Акакія. Онъ безмолствовалъ и кряхтѣлъ. А Элли съ ея спутникомъ были уже подъ облаками. Они мелькали, какъ два пестрыя пятна на зеленомъ фонѣ, и, навѣрно, чувствовали себя довольнѣе, чѣмъ тѣ, которые внизу обсуждали ихъ участь.
Оглобишинъ продолжалъ разсуждать:
— Когда я нахожусь, какъ теперь, окруженный непосредственно красотами природы, я, прежде всего, думаю о всемогущемъ Зодчемъ, создавшемъ эти красоты. Дарвинъ въ своихъ наблюденіяхъ о происхожденіи міра просмотрѣлъ незримаго Зодчаго.
Костоломовъ злобно прервалъ:
— Потому что онъ съ очевидностью доказалъ, что человѣкъ произошелъ отъ высшихъ животныхъ особей, и что борьба за существованіе является главнымъ закономъ, которому подчинено все живущее на землѣ.
— Неправда! увѣренно протестовалъ декабристъ. Теорія Дарвина никого не разубѣдила изъ вѣрующихъ. Человѣкъ стоитъ особнякомъ отъ животныхъ высшаго типа. Его разумъ, его даръ слова, суть такія двѣ особенности, которыя не повторяются ни въ комъ и ни въ чемъ, и подтверждаютъ присутствіе въ мірѣ творящей, непостижимой силы. Человѣкъ обожествляется, когда мыслитъ объ этой Силѣ, и дѣлается животнымъ, когда осмѣливается Ее обходить. Дарвинъ разсматривалъ міръ, какъ кропотливый естествоиспытатель, копался въ растеніяхъ, присматривался къ способности животнаго царства приспособляться къ разнообразнымъ условіямъ жизни, но онъ не рѣшилъ вопроса: какъ зарождаемся самая жизнь? Какъ образуется красота одушевленныхъ и неодушевленныхъ твореній? Какъ создался законъ жизни, которому подчиняется все во вселенной?
Старикъ снялъ шляпу съ головы, обвелъ рукой «Святое море», ярко освѣщенное солнечными лучами, и благоговѣйно произнесъ:
— Боже! Какъ хорошъ Тобою созданный міръ! Ты не бесѣдуешь лично съ человѣкомъ, но все Тобой сотворенное нспрестанно заставляетъ насъ бесѣдовать о Тебѣ. «Я есмь, конечно, есть и Ты!»
Николай Ѳеофилактовичъ насмѣшливо смотрѣлъ на восторженнаго Оглобишина и презрительно шепталъ:
— Неисправимый идеалистъ!
Въ томъ горномъ пространствѣ, гдѣ очутились Карабиновъ и Элли, былъ царственный покой. Кругомъ дремали, какъ «сторожевые великаны», сосны, лиственницы, кедры и, какъ бы недовольные тѣмъ, что и гора ихъ не сблизила съ небомъ, продолжали къ нему тянуться и задумчиво качали своими вершинами. Изумрудная трава покрывала поляны и, нетронутая человѣческою ногой, говорила о своей дѣвственности. Острый, смолистый воздухъ жадно вдыхался путниками и давалъ имъ удвоенно чувствовать всю прелесть торжествующей жизни. Личико Элли горѣло, какъ пурпуръ; ея глазки блестѣли, какъ два алмаза, отражавшіе въ себѣ всю симпатичность ея увлекающейся души. Но она была женщина и слишкомъ понадѣялась на свои силы. А онѣ ее оставили. Взобравшись на гору, Елена Борисовна упала на лужайку, закрыла глаза и нѣсколько времени тяжело дышала. Ея локоны распустились по плечамъ; верхнія пуговицы, скрѣплявшія платье, оторвались и открыли бѣлоснѣжную шейку необычайной красоты. Вячеславъ Павловичъ, несмотря на усталость, не могъ остаться равнодушнымъ къ волшебной дѣйствительности. Онъ склонился къ головкѣ очаровательнаго созданія и сказалъ:
— Ну, не правъ ли я, утверждая, что счастье — это одинъ мигъ! Что можетъ быть теперь важнѣе для меня на свѣтѣ? Ничего! Я все забылъ, и живу мгновеніемъ! Пройдетъ ли оно вѣчность или минуту, но я живу въ немъ, забывая все земное! Элли! Вы должны меня полюбить безъ разсужденій, безъ клятвъ, безъ засматриванія въ будущее! Мигъ нашъ! Потерять его, и онъ уже никогда не вернется! Но какой мигъ!
Карабиновъ, какъ опьянѣлый, смотрѣлъ на молодую женщину, хотѣлъ ее поцѣловать, но Элли быстро поднялась съ травы, оглядѣлась кругомъ, и крикъ восторга вырвался изъ ея груди. Передъ ней, какъ гигантская золотая чаша, наполненная до краевъ, колебалось водное пространство, пронизанное насквозь солнцемъ. Волны, какъ чешуя, рябили собой воду и, доходя до берега, разсыпались въ серебристыя брызги. На туманномъ небосклонѣ прорѣзывались горныя выси, вздымавшіяся однѣ надъ другими, и вѣнчанныя, въ предѣлахъ Станового хребта, снѣговыми коронами. Элли забылась. Вячеславъ Павловичъ, дотронувшись до ея стана, страстно лепеталъ:
«Небольшой рассказ Г. Газданова „Воспоминание“, писал Г. Адамович представляет собой необычное соединение банально-искусственного, шаблонно-модернистического замысла с редким даром писать и описывать, со способностью находить слова, будто светящиеся или пахнущие, то сухие, то влажные, в каком-то бесшумном, эластическом сцеплении друг за другом следующие…». Тема анамнеза возникает в прозе Газданова неоднократно. Хотя здесь она представлена достаточно серьезно, рассказ все же является и весьма тонкой пародией на теософские теории. Впервые — Современные записки.
В рассказе нашли отклик обстоятельства жизни самого автора в начале Гражданской войны. Образ Молодого автобиографичен. Рассказ завершает своеобразную «криминальную трилогию», куда входят также «Повесть о трех неудачах» и «Рассказы о свободном времени». Впервые — Воля России. 1927. № 11/12. Печатается по этой публикации.
В сборник вошли произведения и отрывки из произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, И.А. Бунина, А.И. Куприна, Л.Н. Андреева, З.Н. Гиппиус, М.И. Цветаевой, В.В. Набокова и других. Читателю предлагается ознакомиться с лучшими образцами пасхальной прозы русской классической литературы, включая сюжетную художественную прозу, воспоминания, эссе.
Варлама Шаламова справедливо называют большим художником, автором глубокой психологической и философской прозы. Написанное Шаламовым – это страшный документ эпохи, беспощадная правда о пройденных им кругах ада. В электронное издание вошли знаковые произведения, принесшие мировую славу автору публицистики о колымских буднях заключенных Дальлага. В книге публикуется вступительная статья Ирины Сиротинской «Правда Шаламова – на все времена». В II том издания вошли сборники: «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2», «Анна Ивановна» (пьеса).
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.