Рассказы из далекого прошлого - [43]

Декабристъ замолкъ, посмотрѣлъ внимательно на слушателей и продолжалъ:

— Много я пережилъ здѣсь генералъ-губернаторовъ, и ни одинъ изъ нихъ не подумалъ уничтожить въѣвшагося въ сибирскую среду взяточничества. Вотъ, напримѣръ, Муравьевъ безспорно былъ даровитый человѣкъ. Онъ пріобрѣлъ Амуръ, — но мысль о томъ, какъ живется сибиряку? никогда не тревожила графа. Преемникъ его, генералъ Корсаковъ, былъ добрый человѣкъ, но при немъ чиновничество дѣлало, что хотѣло. Такъ, за мою бытность въ Забайкальѣ, собрали съ бурятъ до семидесяти тысячъ рублей на училище для ихъ дѣтей въ Читѣ. Училища этого до сихъ поръ нѣтъ, и денегъ нѣтъ. Слышалъ я, что новый генералъ-губернаторъ — человѣкъ умный, энергичный, честный и опытный администраторъ. Дай Богъ! Сибирь вздохнетъ свободнѣе, тогда и пѣсня, можетъ быть, явится у народа.

Акакій слушалъ старика съ оттопыренными губами. Когда же тотъ окончилъ свою рѣчь, нашъ чиновникъ сказалъ:

— Я здѣсь человѣкъ новый, присматриваюсь кругомъ себя, но вижу, что начальникъ края начинаетъ круто повертывать администрацію. Нельзя такъ поступать. Надо и другимъ дозволять самостоятельно дѣйствовать.

Декабристъ прервалъ:

— Позвольте, ваше превосходительство. Какъ ваше главное управленіе дѣйствовало, какъ дѣйствовали его члены и мѣстные губернаторы? — Мы всѣ знаемъ. Теперь посмотримъ, какъ будетъ дѣйствовать новый генералъ-губернаторъ. Вѣдь, Петръ Первый началъ управлять одинъ, а какихъ чудесъ надѣлалъ? Всю исторію Россіи перевернулъ.

— Экъ, вы куда хватили? — ехидно замѣтилъ Костоломовъ. — Я такъ того мнѣнія, что «одинъ въ полѣ не воинъ». Надобно властью дѣлиться съ другими. Это новѣйшій принципъ, котораго послѣ совершившихся реформъ мы должны обязательно держаться.

Николай Ѳеофилактовичъ взялся за свою соболью шапку, но его остановилъ Оглобишинъ.

— Еще на одну минуту, — промолвилъ онъ. Я когда-то думалъ такъ же, какъ и вы. Горькій опытъ привелъ меня къ другимъ мыслямъ. Двигаютъ исторію не народы, а даровитые вожаки, управляющіе ими. Явился Сперанскій, и Сибирь получила учрежденія на нѣсколько десятковъ лѣтъ. Обрѣтется другой Сперанскій въ лицѣ генералъ-губернатора, и Восточная Сибирь возродится отъ обветшалыхъ сперанцевскихъ формъ. Дѣло въ томъ, что для сибиряковъ нужно все сибирское, не наносное: свой университетъ, свои техническія училища, свои фабрики, свои заводы. Все это ей можетъ дать тотъ талантливый начальникъ края, котораго такъ давно ждетъ моя новая родина.

VІII.

Графъ Завадскій и Карабиновъ, какъ люди музыкальные, увлекающіеся, сдружились между собой, и оба ухаживали за Еленой Борисовной. Послѣдняя обращалась съ Вячеславомъ Павловичемъ, какъ съ своимъ многолѣтнимъ пріятелемъ, а съ польскимъ аристократомъ тонко кокетничала. Но графъ былъ не новичекъ въ амурныхъ похожденіяхъ. Онъ исполнялъ мелкія прихоти Элли, но не подавалъ виду, что желаетъ получить частичку ея сердца. Въ этой частичкѣ сердца польскій графъ нуждался не только для себя, но и для своихъ соотечественниковъ, сосланныхъ въ дальнюю Сибирь. Супруга Костоломова была видная дама въ краѣ. Прекраснымъ воспитаніемъ, образованностью, красотой она привлекала къ себѣ высшее городское общество. Домъ ея кишѣлъ поклонниками. Каждое лицо, занимавшее значительный постъ въ восточно-сибирскихъ областяхъ, непремѣнно являлось къ ней съ данью уваженія. Какъ же было не примазаться къ Костоломовой графу, научившемуся съ дѣтства пользоваться житейскими обстоятельствами для личныхъ выгодъ? Кромѣ того, Сибирь бѣдна хорошенькими женщинами Если онѣ въ ней и встрѣчаются, то никакъ не принадлежатъ къ ея уроженкамъ. Въ окрестностяхъ Байкала всѣ туземки смахиваютъ на бурятокъ. Маленькіе, косые, продолговатые глаза, широкія скулы, большой ротъ — обычный типъ сибирячекъ. Составляетъ ли типъ продуктъ мѣстной природы или онъ происходитъ отъ смѣшенія бурятской и русской крови? — я рѣшать не берусь. Я утверждаю, какъ фактъ, что сибирячки лишены красоты, граціи, женственности, голосовъ для пѣнія. Ихъ можно любить, какъ аккуратныхъ семьянинокъ, но влюбиться въ нихъ не хватитъ смѣлости у самаго невзыскательнаго европейца.

Поэтому, читатель пойметъ, съ какою жадностью схватились за Элли Вячеславъ Павловичъ и графъ Завадскій; ихъ къ ухаживанью поощрялъ Николай Ѳеофилактовичъ, обращавшійся съ своею женой офиціально на «вы», сухо, съ нескрываемою ироніей. Все разсказанное повело къ слѣдующему эпизоду. Новый начальникъ края, задавшійся мыслью кореннымъ образомъ измѣнить жизнь въ Сибири ко благу ея жителей, въ духѣ требованій эпохи, взялся, прежде всего, за интеллигентные классы. У нихъ не было приличныхъ общественныхъ развлеченій. По домамъ шли запрещенныя игры, производилась поголовная попойка. Генералъ-губернаторъ обратился за содѣйствіемъ къ крупнымъ золотопромышленникамъ. Онъ старался въ нихъ пробудить глубоко-человѣческія стороны. Посыпались капиталы, и вскорѣ Ушаковскъ украсился роскошными зданіями благороднаго собранія и городского театра. При послѣднемъ были выстроены флигеля для холостыхъ и женатыхъ актеровъ. Эти мѣропріятія оживили ушаковцевъ, возбудили въ нихъ новые интересы. Субботніе обѣды въ собраніи происходили при участіи начальника края; онъ же остался и «живой душой» для созданнаго имъ театра. На сценѣ появились даровитые артисты въ лицѣ Королева, Кострова, г-жъ Смирновой и Ивановой.