Рассказы из далекого прошлого - [41]

— Если ты, каналья, будешь меня везти менѣе двадцати верстъ въ часъ, закатаю тебя на дорогѣ!

Нагайка предупредительно свистнула по ямщичьимъ ногамъ.

Полковникъ развалился врастяжку вдоль просторныхъ саней. Солдатъ укуталъ ноги своего начальника волчьимъ одѣяломъ до самыхъ плечъ.

Весело заболталъ подъ дугой колокольчикъ; серебристая пыль брызнула съ обѣихъ сторонъ саней, и скоро офицеръ скрылся въ мертвомъ пространствѣ «немшоной» Сибири, какъ называютъ свою страну ея же уроженцы.

IV.

Костоломовы увидали Ушаковскъ раннимъ утромъ. Приблизившись къ многоводной Ангарѣ, кольцомъ обхватывающей городъ, Элли съ удивленіемъ созерцала открывшуюся картину. Передъ ней, точно крѣпости, точно рыцарскіе за́мки, съ остроконечными башнями и стѣнами, выдвинулись со дна рѣки ледяныя глыбы. Безмолвною красотой дышали онѣ, увѣнчанныя на своихъ вершинахъ, какъ коронами, бѣлою пеленой дѣвственнаго снѣга. Каменныя зданія и деревянные домики сибирской столицы прятались въ снѣжномъ покровѣ по ангарскимъ берегамъ, давъ возможность сосѣднимъ церквамъ свободно вознести свои главы въ небесное пространство. Кротко и плавно тянулся къ верху дымъ отъ многочисленныхъ трубъ, и исчезалъ незамѣтно въ невѣдомой выси. Какъ покрывало, окутала воздухъ прозрачная мгла, дробясь игриво въ лучахъ ярко сіявшаго солнца. Холодно было кругомъ, холодно было и на сердцѣ обоихъ путниковъ.

«Вотъ настоящая Сибирь, далекая, непривѣтливая, загадочная! Что обѣщаетъ она мнѣ?» раздумывала Элли. И все, что осталось сзади нея, казалось ей чѣмъ-то особенно дорогимъ, милымъ и какъ бы невозвратимымъ. Подъ наплывомъ этихъ чувствъ бѣдная женщина какъ бы инстинктивно прижалась къ своему мужу, но тотъ поторопился отодвинуться къ боку возка. Онъ, недоумѣвая, прошамкалъ:

— Вамъ, кажется, тѣсно. Я отодвинусь.

Возокъ проѣхалъ по главной улицѣ Ушаковска, ничѣмъ не замѣчательной. Кое-гдѣ встрѣчались на ней прохожіе, укутанные плотно въ шубы. Зданія были старой провинціальной архитектуры, частью окрашенныя въ сѣрый цвѣтъ. Магазины почти отсутствовали. Номера, у которыхъ остановился экипажъ, сдѣлавшій нѣсколько тысячъ верстъ, поражали своею неприхотливостью и допотопнымъ устройствомъ. Къ вечеру весь городъ зналъ, что прибылъ новый важный сановникъ.

Въ лентѣ и въ парадной шляпѣ Николай Ѳеофилактовичъ представился генералъ-губернатору, недавно смѣнившему своего предшественника, былъ имъ благосклонно принятъ, и приглашенъ на другой день къ обѣду.

Костоломовы скоро устроились домомъ. Мебель ихъ, отправленная заблаговременно изъ Петербурга, давно ихъ ждала, а среди подчиненныхъ Николая Ѳеофилактовича нашлись такіе усердные чиновники, что не щадили своихъ силъ на украшеніе генеральской квартиры. Прошло два мѣсяца, и Элли сдѣлалась лучшимъ перломъ ушаковскаго общества. Послѣднее было разношерстно. Крупное чиновничество, конечно, играло первую роль въ городѣ. Купечество, составлявшее потомство разбогатѣвшихъ ссыльныхъ людей, блестѣло положительною умственною скудостью. Тѣмъ не менѣе, оно въ большинствѣ носило европейскій костюмъ. Интеллигентныя силы таились въ отдѣльныхъ экземплярахъ, не соединенныхъ между собой внѣшнею связью. Къ нимъ принадлежали нѣкоторые штабные академическіе офицеры, поляки, попавшіе въ Сибирь за участіе въ послѣднемъ возстаніи, и наши политическіе вольнодумцы, мечтавшіе по своему перестроить историческія судьбы Россіи. Николай Ѳеофилактовичъ, какъ старый волкъ, быстро пронюхалъ, въ какихъ трущобахъ обитаютъ однородные съ нимъ звѣри. Онъ сдружился съ ними, и его домъ сталъ притономъ разноплеменной либеральности. Нашъ Акакій неожиданно наткнулся въ Ушаковскѣ на Карабинова. По окончаніи курса въ Артиллерійской Академіи, онъ успѣлъ влюбиться, жениться, измѣнить женѣ, бросить ее, и уѣхать къ берегамъ Байкала, выдавая вездѣ себя за субъекта, свободнаго отъ всякихъ обязательствъ къ женщинамъ. По правдѣ сказать, Элли радостно встрѣтила своего прежняго обожателя. Онъ воскресилъ въ ней лучшіе дни ея юности, онъ задѣлъ ея несбывшіяся иллюзіи, онъ поднялъ нѣкоторыя чувства, начинавшія въ ней замирать.

V.

Вячеславъ Павловичъ жилъ на берегу Ангары, въ небольшомъ домикѣ, изъ котораго виднѣлась вершина зарѣчной Кайской горы. Все бѣло и тихо кругомъ Карабиновскаго жилища. Въ трехъ уютныхъ комнатахъ помѣщался безпокойный человѣкъ, не цѣнившій того, что онъ бросилъ по ту сторону Уральскихъ горъ, безъ вдумчивости надъ тѣмъ, что онъ встрѣтилъ новаго и оригинальнаго въ суровой странѣ насильственнаго изгнанія. Карабиновъ пользовался тѣмъ, что давала ему жизнь. Мы его застаемъ сидящимъ у себя дома, въ красной шелковой рубашкѣ на-выпускъ, съ многострунною гитарой въ рукахъ. Эта гитара прежде принадлежала знаменитому артисту Соколовскому и была, какъ говорятъ, создана по его указанію. Вячеславъ Павловичъ владѣлъ въ совершенствѣ музыкальнымъ инструментомъ; онъ игралъ, импровизировалъ и пѣлъ тѣмъ бархатнымъ, серебристымъ теноромъ, который душу захватывалъ у слушателя. И теперь ему внимали четыре человѣка. Первый изъ нихъ былъ нашъ старый другъ Акакій; второй — высокій красавецъ-брюнетъ, среднихъ лѣтъ, смахивающій своею наружностью на итальянца. Онъ былъ одѣтъ въ сѣрую венгерку съ черными шнурами, имѣлъ грустный видъ, изящныя манеры, показывающія утонченное воспитаніе и знакомство съ хорошимъ обществомъ. Онъ носилъ благородную фамилію Ульямишева, служилъ когда-то въ кирасирахъ и вышелъ въ отставку съ чиномъ полковника. Впослѣдствіи онъ состоялъ уѣзднымъ предводителемъ дворянства въ одной изъ южныхъ губерній, но оказался замѣшаннымъ въ поддѣлкѣ харьковскихъ серій. Ульямишева сослали на житье въ Ушаковскій округъ. Здѣсь, какъ талантливый художникъ, онъ скоро обратилъ на себя вниманіе мѣстныхъ жителей, рисовалъ ихъ портреты и пристроился къ театру въ званіи перваго декоратора. Новый генералъ-губернаторъ, страстный любитель драматическаго искусства, очень цѣнилъ ссыльнаго аристократа. Третьимъ слушателемъ Карабинова былъ старикъ, одинъ изъ немногихъ оставшихся въ живыхъ декабристовъ, и прибывшій на время изъ Забайкалья. Маленькій ростомъ, чрезвычайно живой, съ гладко выбритымъ лицомъ, съ сохранившимися бѣлыми зубами, этотъ старичекъ горячо говорилъ объ общественныхъ вопросахъ, критиковалъ сибирскую администрацію, самую Сибирь считалъ совершенно отдѣльною страной отъ Россіи. Декабристъ, по фамиліи Оглобишинъ, былъ съ широкимъ образованіемъ, разсуждалъ логично, дѣлалъ ссылки на Священное писаніе, на ученые авторитеты. Онъ писалъ много, вмѣшивался въ дѣла своей новой родины, и надобно сказать, что его съ большимъ вниманіемъ выслушивали мѣстныя власти. Правда, они не приводили совѣты Оглобишина въ исполненіе, но признавали ихъ правдивость, цѣнили ихъ, какъ нѣчто хорошее, но на практикѣ неисполнимое; декабристъ, впрочемъ, не унывалъ. Онъ собиралъ разнообразныя этнографическія свѣдѣнія, ѣздилъ свободно по селамъ и деревнямъ, посѣщалъ школы, читалъ рефераты о своихъ наблюденіяхъ. Онъ женился въ семьдесятъ лѣтъ на молоденькой женщинѣ и имѣлъ отъ нея нѣсколькихъ здоровыхъ дѣтей.