Рассказы и очерки - [141]

— Четвертая старшая карта — король, — сказал седьмой. Это такое письмо, в котором выражена любовь.

— А самая старшая карта — туз, — докончил восьмой старичок. — Это такое письмо, когда человек отдает другому все свое сердце. Эта карта все остальные бьет, над всеми козырйтся. К вашему сведению, господин Колбаба, это такие письма, которые мать ребенку своему пишет либо один человек другому, которого он любит больше жизни.

— Ага, — промолвил г-н Колбаба. — Но в таком случае позвольте спросить: как же вы узнаете, что во всех этих письмах написано? Ежели вы их вскрываете, судари мои, это никуда не годится! Этого, милые, нельзя делать. Разве можно нарушать тайну переписки? Я тогда, негодники вы этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех — чужие письма распечатывать!

— Про это, господии Колбаба, нам хорошо известно, — сказал первый домовик. — Да мы, голубчик, ощупью сквозь запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное — на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо теплее.

— А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе положить, — прибавил второй, — так мы вам от слова до слова скажем, про что там написано.

— Это дело другое, — сказал г-н Колбаба. — Но уж коли мы с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем расспросить. Конечно, ежели позволите…

— От вас, господин Колбаба, секретов нет, — ответил третий домовой. — Спрашивайте, о чем хотите.

— Мне любопытно знать: что домовые кушают?

— Это как кто, — сказал четвертый карлик. — Мы, домовые, живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем, что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас, людей, не так-то уж много изо рта сыплется.

— А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, сказал пятый карлик. — Мы варим иногда телеграфные ленты; получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.

— А то марки облизываем, — добавил шестой. — Это вкусно, только бороду склеивает.

— Но больше всего мы любим крошки, — заметил седьмой. Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с мусором выметают: после нас их почти не остается.

— И еще позвольте спросить: где же вы спите? — промолвил г-н Колбаба.

— Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, — возразил восьмой старичок. — Ежели люди узнают, где мы, домовые, живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не должны.

"Ну, не хотите говорить, не надо, — подумал Колбаба. — А я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать".

Сел он опять к печке и стал внимательно следить.

Но так уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не успел он досчитать до пяти — уснул как убитый и проспал до самого утра.

О том, что он видел, г-н Колбаба никому не стал рассказывать, потому что, вы сами понимаете, на почте ведь нельзя ночевать. А только с тех пор стал он людям письма разносить охотней. "Вот это письмо, — говорил он себе, — теплое, а это вот прямо греет — такое горячее: наверно, какая-нибудь мамаша писала".

Как-то раз стал г-н Колбаба письма разбирать, которые из почтового ящика вытащил, чтобы по адресам их разнести.

— Это что ж такое? — вдруг удивился он. — Письмо запечатанное, а ни адреса, ни марки на нем нету.

— Да, — говорит почтмейстер. — Опять кто-то опустил в ящик письмо без адреса.

Случился в это время на почте один господин, посылавший матери своей письмо заказное. Услыхал, что они говорят, и давай того человека ругать.

— Это, — говорит, — какой-то чурбан, идиот, осел, ротозей, олух, болван, растяпа. Ну где это видано: посылать письмо без адреса!

— Никак нет, сударь, — возразил почтмейстер. — Таких писем за год целая куча набирается. Вы не поверите, сударь, до чего люди рассеянны бывают. Написал письмо и сломя голову на почту; а не думает о том, что адрес забыл написать. Право, сударь, это чаще бывает, чем вы полагаете.

— Да неужто? — удивился господин. — И что же вы с такими письмами делаете?

— Оставляем лежать на почте, сударь, — ответил почтмейстер. — Потому что не можем адресату вручить.

Между тем г-н Колбаба вертел письмо без адреса в руках, бурча:

— Господин почтмейстер, письмо такое горячее. Видно, от души написано. Надо бы вручить его по принадлежности.

— Раз адреса нет, оставить, и дело с концом, — возразил почтмейстер.

— Может, вам бы распечатать его и посмотреть, кто отправитель? — посоветовал господин.

— Это не выйдет, сударь, — строго возразил почтмейстер. Такого нарушения тайны корреспонденции допускать никак нельзя.

И вопрос был исчерпан.

Но когда господин ушел, г-н Колбаба обратился к почтмейстеру с такими словами:

— Простите за смелость, господин почтмейстер, но насчет этого письма нам, может быть, дал бы полезный совет кто-нибудь из здешних почтовых домовых,

И рассказал о том, что однажды ночью сам видел, как тут хозяйничала почтовая нечисть, которая умеет читать письма, не распечатывая.

Подумал почтмейстер и говорит:

— Ладно, черт возьми. Куда ни шло, попробуйте, господин Колбаба. Ежели кто из господ домовых скажет, что в этом запечатанном письме написано, может, мы узнаем, и к кому оно.