Рассказы - [39]

– Смотри, – сказала одна женщина другой, – видишь, окна? Здесь жил

Некрасов.

Она говорила об окнах в доме на другой стороне улицы. В высоких этих окнах на втором этаже горел свет, виднелся освещенный потолок, и казалось, что за окнами живут люди. Некрасов, его жена, прислуга.

Что они сидят сейчас за ужином. И дела им нет до всех нас, нынешних.

Это их город, не наш.

Я поймала машину, и шофер, спросивший, откуда я, в двадцать минут домчал меня до глухого сквера перед гостиницей. Я позвонила в дверь, на меня посмотрели в глазок, и дверь открылась. Я попросила чаю и пошла в свой номер. Не успела я расстегнуть пальто, как услышала звонок. Не сразу сообразила, что это мобильник. Я совсем забыла, что он у меня. Он лежал в шкафу в сумке с другими вещами. В первую секунду, когда он зазвонил, я даже испугалась.

– Але, – сказала я.

– Наконец-то, – сказал следователь. – Целый день звоню.

– Да я только что вошла.

– Мобильник с собой носят.

– Я забыла.

– Как дела?

– Не знаю. Ничего.

– Так я и думал.

– А ваши как дела?

– Нормально. Сын у меня в своей квартире ремонт делает и пока к нам переехал со всем семейством. Шумно.

– Понятно.

– Ладно. Отдыхай. Звони, если что.

– Я уже завтра в Москве буду.

– Ну и слава Богу.

Он пережил войну и революцию

"Министру пищевой промышленности СССР

Министру бытового обслуживания СССР (копия)

Вчера, 24 июля, около 15 часов дня я вошел в "Диетическую столовую" на железнодорожной станции Оля (Казанское направление). Мне трудно передать свою радость уже от одного вида этой вывески – "Диетическая столовая". Дело в том, что, как и многие люди моего поколения, пережившие революцию и войну, я имею ряд хронических болезней, в том числе желудочно-кишечного тракта.

Голодный и усталый, я поспешил в столовую. Я вошел и оказался в гнетущем полумраке. На улице было пасмурно, но довольно тепло. В столовой же как будто недавно пролился ледяной дождь – сырость и холод охватили меня. Прежде всего я подумал, что столовая, конечно, закрыта, несмотря на открытые двери. Но, освоившись в полумраке, я увидел за одним из столиков обедающего. Это был солидный плотный мужчина. Он доедал первое из глубокой тарелки. Это меня ободрило. К тому же я уловил аппетитный горячий запах куриного бульона. Уже нимало не сомневаясь, я поспешил к раздаче.

Ни на раздаче, ни на кассе служащих не было. Сюда не доставал свет из окон, и казалось совсем темно. Тем не менее я видел, что в металлических подогреваемых емкостях есть еда. Я видел гречневую кашу, видел картофель и макароны. В витрине для холодных закусок на нескольких блюдцах лежало масло, на других – сыр, впрочем, меня не соблазнивший.

Я взял поднос, положил на специальные "рельсы", ведущие вдоль раздачи прямо к кассе, и стал терпеливо ждать. Обедающий не обращал на меня ровно никакого внимания. Он приступил уже к компоту. Я кашлянул. Дверь в подсобное помещение была приоткрыта. Впрочем, за ней зияла тьма. Согнутым пальцем я постучал о металлическое покрытие раздачи.

Отобедавший встал. Он аккуратно составил использованную посуду на поднос и отнес его на специальный столик в углу помещения справа от меня.

– Простите…

Я хотел остановить его и расспросить. Но, даже не взглянув на меня, четкими шагами он покинул столовую, на ходу вытирая рот носовым платком.

Невольно ловлю себя на мысли, что мое описание походит на фантазию, рожденную болезненным умом писателя, чье имя я не хочу здесь даже упоминать. Скверно то, что я чувствовал себя невидимым героем этого мрачного писателя!

Безумно болела голова, безумно хотелось есть, я бросил деликатничать и прямо пошел в приоткрытую дверь подсобного помещения. Впрочем, предварительно я постучал.

Картина, открывшаяся моим глазам, была такова.

На плитах разогревались огромные кастрюли. От этого кухня показалась гораздо теплее, чем зал.

Я услышал сопение и вгляделся.

В полумраке на диване занимались любовью.

Я был поражен, растерян и так смущен, что хотел немедленно, никак не привлекая к себе внимания, покинуть злополучную столовую. К моему ужасу, мужчина поднял лохматую голову и увидел меня. Я бросился бежать, поскальзываясь на ужасном каменном полу. Я не успел добраться до выхода – мужчина нагнал меня. Он даже успел натянуть брюки.

Он схватил меня за руку.

Он был небрит и, по-моему, нетрезв.

– Немедленно отпустите, – не теряя чувства собственного достоинства, сказал я.

– Что ты здесь вынюхиваешь, старый хрен?..

Примерно так он сказал. Дословно я передать не в силах.

Поток его грязной речи захлестнул меня. Но один членораздельный вопрос я уловил. Вопрос о том, как я попал сюда (кроме того, я понял, что столовая в настоящие часы не работала).

– Я сюда попал через открытые двери!

Это его удивило и остановило. И он сказал почти по-человечески, растерянно:

– Не может быть.

– А как еще, по-вашему, я мог сюда попасть?

– Черт, – догадался он, – я их забыл закрыть.

И что же он сделал?

Бросился к дверям и задвинул засов!

Так я оказался в западне.

– Выпустите меня, – потребовал я немедленно.

Но он продолжил допрос:

– А ты разве не видел, что темно и никого нет людей? Ведь, кроме тебя, никто почему-то не полез.