Рассказы - [22]

- Ну?

- Чей ход? - спросил Сергей.

- Да твой, чей же еще? - М. громко рассмеялся и отхлебнул пива из кружки. Точно такая же кружка стояла рядом, и Сергей понял, что вторая его. - Да, чувак, круто тебя проперло.

- Ты же знаешь, меня с пластилина не прет.

- Может и не прет, но чисто сейчас проперло. Круто в натуре.

- Ладно, а что было-то? Только по-порядку. - Сергей внутренне напрягся и даже пожалел, что задал вопрос. "А, ладно, хрен с ним. Главное, не забыть какую-нибудь б...дь зацепить, а то уже с пластилина переть начало".

М. почесал бритый затылок.

- Короче, было так. Вначале сидели, ты пластили под язык положил, водкой запил, короче, все дела. Потом по пиву взяли, пошли в биллиард играть. Меня поперло, ну я два шара через борт пустил, думал, у него стенки раздвигаются. А ты в стороне стоял, и все чики-пури. А потом ты че-то тереть пошел, про жизнь и все такое. Конкретно грузил. А потом палку схватил и заорал: "Альгемайн!", или что-то вроде того. Типа все.

- Слушай, - тихо спросил Сергей, примерясь к шару. - А крыса здесь не пробегала?

Июль, 1997

Илья Диков

С некотоpым тpепетом пpедлагаю вашему вниманию это. Это - отpывок из, скажем, автобиогpафического пpоизведения, котоpое в данный момент активно мною создается. Больше мне сказать нечего, я надеюсь исключительно на ваше и мое взаимопонимание. Hадеюсь, что большая буква "н" не пpопала - иначе пpопало все. ;)

Илья ДИКОВ

ЗАПИСКИ ПСИХОПАТА

(отpывок)

------------------------

"Писать дальше у меня нет сил. Жить в таком душевном состоянии невыразимая мука! Hеужели не найдется никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю?". Это - не самое известное высказывание Акутагавы, однако именно эти слова сенсея встречают меня каждым утром. Они прыгают мне в глаза со своего листа, на котором они напечатаны крупным незатейливым шрифтом. Бумажный лист уже начал желтеть и загибаться с одного края думать об осени, какое бы время года не было сейчас за окном.

В комнате холодно, несмотря на то, что топится печь и работает обогреватель в углу. Тепло улетучивается через открытое окно - моим нервам необходим воздух. За окном идет дождь. Это страшное время, потому что в дождь на поверхность выходят дождевые черви и крысы: вода затопляет их норы. Я ненавижу дождевых червей. У них скользкие, бледно-розовые тела, которые все время напоминают о смерти. Крысы еще хуже. Когда их много... все это - плод моего больного воображения, фантомы моего бреда, но, увы, это не лишает их реальности. Вчера, например, я видел H. Она переходила улицу, держа за руку ребенка, кажется, девочку. Там было еще много людей. H. заговорила с одним из мужчин, высоким блондином в рыжем пиджаке. В ее облике например, тот быстрый жест, которым она поправляла свои рыжие волосы. Раньше, когда мы вместе учились в университете, я этого почему-то не замечал или это просто пришло позже, а раньше - пряталось внутри. Зеленый свет еще не зажегся, но машины куда-то пропали и двое молодых людей перешли на другую сторону. Девочка несколько раз дернула мать за рукав, но та отмахнулась. Было заметно, что H. увлечена разговором. Во мне забродило беспокойство, какое-то недоброе предчувствие. Оно было тем более зловещим, что не имело никакой пищи извне и черпало весь свой огонь в глубинах моего сознания. Такое же или немного иное беспокойство светилось в настойчивее дергала мать за рукав, не произнося ни слова. Это был сплав какого-то недетского упрямства и такой же недетской робости, даже отстраненности. Она тянула мать вперед, на ту сторону, но та только поправляла прическу и улыбалась. Мужчина тоже улыбался и иногда легко прикасался рукой к ее плечу. H. ни разу не отстранилась, как это бывало, она продолжала улыбаться. Девочка, видимо, решила идти одна. Я смотрел, как она семенит по проезжей части, оглядываясь на мать. Мое беспокойство наконец победило мою инертность и я шагнул вперед, расталкивая стоящих передо мной людей. Они отодвигались, как манекены, иногда - с недовольными лицами и возгласами, и это было немного похоже на кукольный театр. Может быть, это и не так, но им было все равно. По шоссе неслась машина. Вдали я не сумел ее разглядеть, но вскоре оказалось, что это - мерседес. Машина ехала очень быстро, я подумал, что она на успеет затормозить перед маленькой дочерью H., которая уже прошла почти половину пути. H. тоже заметила опасность. <Слишком поздно!>, - подумал я почти со злорадством. Я не желал зла ни H., ни ее дочери, но в памяти все равно колыхалась обида за сказанные несколько лет назад слова, и эта обида тянула за собой желание отомстить. еважно - как, но так, чтобы она поняла и главное пожалела. H. оставила своего у за дочерью. Тот побежал следом, но я все равно был их обоих. И все равно - не успевал. Девочка остановилась посередине шоссе, переводя взгляд то на приближающуюся черную машину, подающую пронзительный сигнал, то на бегущих к ней людей. Она не кричала, и это меня удивило. H. тоже молчала, а ведь она должна была окликнуть дочь, позвать ее к себе... Я опаздывал совсем немного, и даже, наверное, успевал попасть под машину, но водитель все же сумел затормозить, и я мысленно отдал дань уважения немецкой технике. - Вы че, бля, охуели совсем? - заорал хозяин машины с красным рябым лицом. - Жить, бля, надоело?!