Рассказы - [17]

– Я п… по… хож, – растерялся кот.

– Допустим. Хотя… уши надо бы подровнять.

– Как это?

– Для симметрии. У вас они повернуты в разные стороны, а надо, чтобы в одну, – устало объяснил режиссер, словно делал это сотый раз за день. – А хвост, дорогуша, сейчас так не носят. Слишком он у вас торчит вверх.

При последних словах хвост кота сам собой обвис и прижался к брюху. Таким его и сфотографировали для проб.

– Хорошо, а что вы умеете делать? – продолжал режиссер.

– Все! – выпалил кот.

– То есть?

– Могу по крышам ходить, могу на спине перекатываться, могу задней лапой за ухом чесать, могу…

– Достаточно, – прервал режиссер. – А мяукать-то вы умеете?

– Ма-а-а-ау! – обрадовано завопил кот.

Режиссер поморщился.

– Стоп, стоп, никуда не годится. Что вы орете, будто вас режут?

– Это я от во-о-олнения, – съежился кот. – У меня раньше получалось. Честное слово.

– Тогда идите и репетируйте… как раньше. Здесь вам не мясная лавка. Сюда приходят подготовленными. Завтра еще посмотрим, как вы двигаетесь.

Всю ночь кот репетировал мяуканье, пока не начали стучать в стенку перебуженные соседи. Под конец у него стали выходить звуки, очень похожие на лязг железной палки о батарею.

– Ну вот, уже лучше, – заключил на следующий день режиссер. – Но все равно не достаточно… Теперь посмотрим, что с пластикой. Дайте-ка мне сценарий.

Ему дали пачку листов.

– Так, давайте, например, вот отсюда: «Кот проснулся, потянувшись, посмотрел в окно и принялся вылизывать заднюю лапу, которая, как он чувствовал, затекла за ночь. Затем прошелся по комнате, остановился возле двери и принюхался»… Итак, дорогуша, изобразите нам все, что здесь написано.

Вся съемочная группа уставилась на дебютанта, а кот от нахлынувшего внимания и ответственности тут же забыл весь текст и принялся импровизировать. Заходил взад-вперед, от окна к двери и обратно, потом вспомнил про заднюю лапу, которую требовалось вылезать, потому что она затекла. Кот не мог представить затекшую лапу и на всякий случай вылизал ее со всех сторон. После чего начал водить носом перед ассистентом режиссера, от которого пахло грязными носками.

«Вот оно каково – искусство», – думал кот и терпел. Его мучения прервал режиссер.

– Ну, и что это за бессмысленные шатания? Так ходят медведи после зимней спячки, но никак не коты.

– Но лапу-то я правильно вылизал, – заныл кот.

– Не велика заслуга. Задние ноги все умеют лизать. Этому еще в кружках художественной самодеятельности учат… Помню, в детстве у меня был кот. Как он умел умываться! – режиссер предался воспоминаниям, отвернувшись от кота. – Я копировал его движения, пока у меня не начало получаться точно так же. Можно сказать, это была моя первая роль. А вы ее совершенно не чувствуете! – было обращено уже к коту. – Нужно учиться, дорогуша. Идите и учитесь. Походите по улицам, присмотритесь, как ведут себя настоящие коты. Составьте свою концепцию кота, наконец! Вот тогда и возвращайтесь.

И кот ходил по улицам, лазил по чердакам и подвалам, встречался со знакомыми и незнакомыми котами и к каждому приставал с вопросом о котиной концепции, на что собеседники предупреждающе шипели, и никто не хотел отвечать. Лишь один старый кот промурчал ему, что никакой концепции нет, а есть только свежие щучьи головы в соседнем магазине, и этого вполне достаточно. Заглянул кот и в тот магазин. Но ему сказали, что головы просто так не дают, а только за пойманного мыша.

Кот поймал мышь и отправился с ней в зубах на съемочную площадку – теперь-то уж поверят, что он настоящий.

Дохлая мышь произвела впечатление на женскую половину съемочной группы, которая незапланированно разбежалась, но никак не на режиссера.

– Где вы это взяли? – грозно спросил он. – Из реквизита?

– Из ма-ау-газина, – оробел кот.

– Купили? – слегка удивился режиссер, которого очень трудно было чем-то удивить.

– Поймал.

– А, это взятка, – догадался мэтр. – Ну, с юмором у вас тоже неважно. Посмотрим, как с движением.

Выплюнув, наконец, ненужный реквизит, кот начал неловко двигаться перед режиссером. Махал хвостом, становился на задние лапы, совершая какие-то немыслимые па, хотел еще подпрыгнуть, но был низвергнут суровым окриком.

– Что вы тут мне кенгуру изображаете?! Или вы передумали быть котом?.. Нет?.. То есть, вы убеждены, что именно так двигается кот. А кстати, как насчет котиной концепции? Вы нашли ее?.. Молчите?

Кот молчал, застигнутый врасплох. Образ кота в его голове вырисовывался слишком туманно. Конечно, он помнил свое отражение в зеркале, однако, задней пяткой чувствовал – этого не достаточно. В него даже закралось сомнение – а кот ли он вообще. И режиссер был рад это подтвердить.

– Вы же сами видите, что не дотягиваете до кота. Мастерства вам явно не хватает, дорогуша. Особенно для такой сложной, я бы сказал многогранной роли.

– Но я еще по крышам… – проблеял горе-артист.

Гуляние по крышам было его любимым занятием, и тут он рассчитывал преуспеть. Здесь бы он не ударил мордой в грязь.

– Хорошо, – махнул рукой режиссер. – Даю вам последний шанс. Принесите крышу.

Принесли бутафорскую крышу, из дешевого картона, разрисованного гуашью. Выглядела она хлипковато. Кот, чуя очередной подвох, осторожно подошел к рейкам, на которых держалась крыша, и проверил лапой на прочность. Все ждали прыжка и смотрели, кто с любопытством, кто с сожалением, а режиссер совершенно бесстрастно.