Рассказы - [13]

Поверхность Харона выглядела рябой, будто обметанной оспой. Лвов отрегулировала оптику лицевого щитка, увеличив изображение. Выемки по большей части казались глубокими и очень аккуратными.

Девушка передала это Гоб, по-прежнему пребывающей у границы.

— Люди Пула при постройке червоточины пользовались в основном материалом с Харона, — сообщила Гоб. — Харон — это всего лишь камень и водный лед. Добыть их просто, в особенности лед. Ничего не мешает: у Харона нет атмосферы или слоя азотного льда над водным. И гравитация там еще ниже.

Создатели червоточины добрались сюда на гигантском ненадежном GUT-корабле. Они подняли в космос лед и камень Харона и построили из них своеобразный четырехгранник, ставший границей раздела, «краем» червоточины. Одну границу оставили на орбите Плутона, а другую GUT-корабль с большим трудом отволок к Юпитеру, подзаправившись заодно все той же ледяной реактивной массой с Харона.

Такими вот грубыми средствами Майкл Пул и его люди открыли доступ в Солнечную систему.

— Клянусь реками Аида, они превратили Харон черт знает во что! — воскликнула Лвов. И почти увидела, как Гоб пожала плечами: ну и что?..

Поверхность Плутона представляла собой целый геологический комплекс, особенно здесь, в точке максимального давления. Девушка летела над пропастями и гребнями; местами казалось, что земля вдребезги разбита чудовищным молотом, такая она была растрескавшаяся и изломанная. Глубинные вещества валялись вперемешку с поверхностным льдом.

Кое-где виднелись скопления странных снежинок, которые Лвов уже замечала раньше. Возможно, они — одно из проявлений эффекта замерзания. Девушка снизилась, начиная подумывать о сборе образцов.

Реактивные двигатели скутера она заглушила в нескольких ярдах от поверхности, давая маленькому суденышку плавно скользнуть вниз под действием щадящей гравитации Плутона. Летательный аппарат мягко ударился о лед, повредив жаром поверхность не больше чем на пару футов.

Лвов сошла со скутера. Лед захрустел, и она почувствовала, как сминаются под ногами слои кристаллов, но крошащаяся поверхность выдержала ее вес. Девушка, подняв голову, взглянула на Харон. Алая луна была огромной, круглой, тяжелой.

И вдруг прямо над Лвов блеснула тонкая дуга — и мгновенно исчезла.

Она зажмурилась, пытаясь восстановить картинку. Линия, чуть изогнутая, вроде нити. Паутина, протянутая между Плутоном и Хароном.

Она посмотрела снова, установив максимальное увеличение оптики, но видение не вернулось.

Гоб девушка ничего не сказала.

— Кстати, я была права, — заявила Гоб.

— Что? — Лвов попыталась сосредоточиться.

— Насчет нестабильности червоточины, когда мы рухнули. Все дело в волне Алькубьерре.

— Что за волна?

— Отрицательная энергия участка границы раздела на секунду вышла из четырехгранника и исказила кусок пространства-времени. А в этом куске оказался флиттер — и мы.

С одной стороны флиттера, по словам Гоб, пространство-время сжалось. Вроде модели черной дыры. А с другой стороны растянулось, словно в повторении Большого Взрыва, расширения при возникновении Вселенной.

— Волна Алькубьерре — это фронт пространства-времени, — продолжила свои объяснения Гоб. — Границу раздела — с нами внутри — захватило и потащило. Нас вытолкнуло из района расширения к области сжатия.

— Как серфера на волне.

— Правильно. — Голос Гоб звучал возбужденно. — Этот эффект был известен теоретически чуть ли не с тех пор, как было сформулировано понятие относительности. Но не думаю, чтобы кто-нибудь наблюдал его прежде.

— Как нам повезло, — сухо отозвалась Лвов. — Ты говоришь, мы перемещались быстрее света. Но это невозможно.

— Ты не можешь двигаться быстрее света в координатах пространства-времени. Червоточины — один из способов обойти это условие; в таком туннеле ты проносишься по ответвлению обычных четырехмерных координат. Эффект Алькубьерре — другой способ. Сверхсветовая скорость рождается из искривления самого пространства; нас несло вместе с зоной искажения. Короче говоря, мы не превысили скорость света в пределах нашего пространства-времени. Это само пространство-время скрутилось так, что вышло за пределы нормального.

— Бред какой-то. Сплошное надувательство.

— Ну, подай на меня в суд. Или подучи математику.

— А мы не можем использовать этот твой эффект Алькубьерре, чтобы водить межзвездные корабли?

— Нет. Нестабильные, истощающие энергетические ресурсы системы запрещены.

Один из узоров-снежинок, практически неповрежденный, лежал совсем близко, просто рукой подать. Лвов наклонилась и вгляделась в него. Кристаллические хлопья были примерно фут в диаметре. Внутренняя структура сквозь чистый лед выглядела наслоениями множества трубочек и отсеков, расположенных абсолютно симметрично и по очень сложной схеме.

— Я наблюдаю весьма впечатляющий эффект кристаллизации, — сказала Лвов.

Она осторожно протянула руку и большим и указательным пальцами отщипнула от края снежинки короткую трубочку. Образец девушка положила на свою панель, и через несколько секунд перед ней предстали результаты анализа.

— Это в основном водный лед, с кое-какими вкраплениями. Но молекулярная структура необычна. Кристалл плотнее простого льда, он вроде стекла. Вода так замерзает под воздействием высокого давления — в несколько тысяч атмосфер.