Рассказы американских писателей - [2]

— Милый, — промолвила она, — позволь мне остаться еще ненадолго. Может, все само собой пройдет.

Но она не могла выдержать его взгляда.

— Милый… — Она пошатнулась, однако удержалась на ногах, ухватившись за край стола. — Милый, когда у тебя будет новая жена, вспоминай, как я тебя любила.

Она опустилась на стул, лицо потухло.

— Я выведу машину, — пробормотал Морчек и поспешил прочь из дома.

Еще чуть-чуть — он бы и сам разрыдался.

Измученный и подавленный, он подошел к гаражу. Мире — конец. И вся современная наука бессильна тут что-либо сделать.

Он остановился у гаража, приказал:

— Задний ход!

Автомобиль послушно дал задний ход и, подъехав к нему, затормозил.

— Что случилось, хозяин? — спросил автомобиль. — У вас озабоченный вид. Голова не прошла?

— Да нет. Мира… Мира сломалась.

Автомобиль помолчал. Потом участливо произнес:

— Разделяю ваше горе, мистер Морчек. Могу я быть полезен?

— Благодарю, — ответил Морчек. — Боюсь, мне уже никто не может быть полезен.

Хорошо, когда в такую минуту рядом друг.

Автомобиль подкатил к подъезду. Морчек устроил Миру на заднем сиденье, и автомобиль сразу мягко тронулся с места.

Машина деликатно хранила молчание всю дорогу до самых ремонтных мастерских.

Шерли Джексон По-маминому

Дэвид Тернер — суетливый молодой человек — соскочил с автобуса и засеменил к дому. У бакалеи на углу он призадумался: что-то ему здесь было нужно… Ах да, масло. Утром всю дорогу от дома до автобусной остановки твердил себе: «Масло, на обратном пути куплю масло, пойду мимо бакалеи — не забыть про масло».

В магазине, дожидаясь своей очереди, он изучал банки на полках: появились свиные сосиски, говяжья тушенка. А вон булочки — горкой на подносе… Тут женщина, за которой он стоял, отошла от прилавка, и продавец взглянул на него.

— Сколько стоит масло? — осторожно приценился Дэвид.

— Восемьдесят девять центов, — обронил продавец.

— Восемьдесят девять? — нахмурился Дэвид.

— Дорого — не берите.

Продавец уже смотрел на следующего покупателя.

— Будьте любезны, сто граммов, — попросил Дэвид, — и шесть булочек.

«Пожалуй, не стоит больше заходить сюда, — говорил он себе, шагая с покупкой к дому. — С постоянным клиентом могли бы и повежливей разговаривать».

В почтовом ящике лежало письмо от мамы. Дэвид сунул его в сумку поверх булочек и поднялся на третий этаж. У Марсии — единственной соседки на этаже — света не было. Дэвид отпер дверь, перешагнул порог и щелкнул выключателем.

Каждый вечер возвращался он сюда с работы, и дом ждал его: приветливый, теплый, уютный; маленькая салатная передняя, где уместился столик и четыре аккуратных стула, в углу — вазончик с бархатцами… Из передней две двери — в кухоньку и большую комнату. Комната служила гостиной и спальней. Вот только с потолком беда: осыпается в углу, войдешь в комнату — сразу заметно, уж Дэвид чего только не делал…

«Конечно, в доме поновей и покрепче потолки вряд ли осыпаются, — рассуждал он, — да только за эти деньги разве снимешь там квартиру, как моя, чтобы и кухня была, и передняя, и гостиная?»

И он успокаивался.

Он поставил сумку на стол, убрал масло в холодильник, булочки — в хлебницу. Пустую сумку свернул и спрятал в ящик кухонного стола. Потом повесил пальто в шкаф, прошел в большую комнату и зажег настольную лампу.

«Красавица» — так он называл про себя эту комнату. Неравнодушный к желтым и коричневым тонам, он сам покрасил письменный стол, книжные полки и тумбочки. Стены и те выкрасил сам. А в поисках занавесок объездил весь город, ведь сюда нужны исключительно цвета дубовой коры: нить коричневая, нить бежевая… И комната получилась в его вкусе: густой темно-коричневый цвет ковра подхватывается темной нитью в занавесках, мебель — светлая охра, абажуры и плед на диване оранжевые. Цветы на подоконниках вносят зеленый штрих, дополняют гамму. Теперь Дэвид подыскивал, чем бы украсить тумбочку; он облюбовал было еще один вазончик под бархатцы — низкий, матового зеленого стекла, но такие вещи ему теперь не по карману, ведь он купил столовое серебро.

Всякий раз, как он входил в эту комнату, радостное чувство наполняло его: никогда еще не было у него такого уютного дома, как теперь. И в этот вечер он, по обыкновению, обвел взглядом комнату: диван, занавески, книжный шкаф; воображение дорисовало зеленый вазончик на тумбочке, Дэвид вздохнул и подошел к письменному столу. Взял с подставки ручку, достал из специального ящичка в столе аккуратный листок бумаги и старательно вывел: «Дорогая Марсия, не забудь, сегодня вечером ты приглашена к ужину. Жду тебя в шесть». И подписался буквой «Д». Он вытащил из пенала ключ от квартиры Марсии. Марсия вечно где-то пропадает. Принесет прачка белье, придут чинить холодильник, телефон, вставлять оконное стекло — стоят у закрытой двери. Правда, запасной ключ есть у хозяина дома, да ведь он каждый раз не захочет на третий этаж подниматься. И Марсия оставляла ключ Дэвиду. А он ей — никогда; она не просила, а сам он не предлагал: хорошо, что ключ только один и лежит в его кармане — маленький, надежный, единственный ключик к его теплу и уюту.

Дэвид оставил входную дверь открытой и прошел по темному коридору к соседней квартире. Отомкнул дверь и зажег свет.