Рассказы - 2 - [20]

Прицлъ оказался врнымъ, и выстрлъ стараго ружья стоилъ жизни двоимъ.

И когда Сенто и Пепета съ полнымъ ужаса любопытствомъ освтили трупы, чтобы разглядть ихъ лица, они отступили съ возгласами изумленія.

Это были дядя Батистъ, алькадъ, и его альгуасилъ Сигро.

Деревня осталась безъ властей, но въ ней воцарилось спокойствіе.

Димóни

I

Bo всей валенсіанской равнин отъ Кульера до Сагунто не было деревни или города, гд бы его не знали.

Какъ только раздавались на улиц звуки его гобоя, мальчишки прибгали во весь опоръ, кумушки звали другъ друга съ жестами удовольствія, а мужчины покидали трактиръ.

— Димони! Димони пришелъ!

А онъ съ надутыми щеками и неяснымъ, устремленнымъ въ даль взглядомъ дулъ себ, не переставая, въ длинный гобой и принималъ деревенскія оваціи съ равнодушіемъ идола.

Онъ пользовался популярностью и длилъ всеобщее поклоненіе со своимъ старымъ, потрескавшимся гобоемъ, вчнымъ спутникомъ его мытарствъ. Когда тотъ не валялся гд-нибудь на сновал или подъ столомъ въ трактир, то торчалъ всегда подъ мышкою у Димони, точно это былъ новый членъ тла, созданный природою въ порыв стремленія къ гармоніи.

Женщины, смявшіяся надъ этою знаменитою погибшею душою, сдлали открытіе: Димони былъ недуренъ собою. Онъ былъ высокаго роста и крпкаго сложенія, съ круглою головою, высокимъ лбомъ, коротко остриженными волосами и дерзко горбатымъ носомъ. Въ его спокойной и величественной осанк было что-то, напоминавшее римскаго патриція, но не изъ тхъ, которые жили въ періодъ суровости по-спартански и развивали силу на Марсовомъ пол, а изъ римлянъ періода упадка, которые. портили въ императорскихъ оргіяхъ расовую красоту, окрашивая виномъ носъ въ пурпуръ и безобразя профиль отвислымъ вторымъ подбородкомъ отъ обжорства.

Димони былъ пьяницею. Чудеса erо гобоя, заслужившія ему прозвище демона, не привлекали такъ вниманія людей, какъ знатныя попойки, которыя онъ устраивалъ по большимъ праздникамъ.

Благодаря репутаціи музыканта, которою онъ пользовался, его приглашали во вс города и деревни. Онъ являлся безмолвный, держась прямо, съ гобоемъ подъ мышкой, ведя съ собою, точно прслушную собаченку, барабанщика — какого-нибудь подобраннаго по пути парня. Весь затылокъ этого парня становился лысымъ отъ ужасныхъ щипковъ, которыми угощалъ его маэстро въ случа невниманія, когда онъ билъ по барабану безъ увлеченія. А если ему надодала такая жизнь, и онъ покидалъ маэстро, то это случалось посл того, что онъ напивался такъ же пьянъ, какъ тотъ.

Bo всемъ округ не было такого гобоиста какъ Димони. Но много безпокойствъ причинялъ онъ тмъ, которые приглашали его участвовать въ ихъ праздникахъ. Имъ приходилось караулить его, какъ только онъ появлялся въ деревн, грозить ему палкою, чтобы онъ не входилъ въ трактиръ, до окончанія процессіи, а часто и сопровождать его въ минуты крайней снисходительности въ трактиръ, и удерживать его тамъ за руку каждый разъ, какъ онъ протягивалъ ее къ кружк. Но и эти предосторожности оказывались иногда тщетными; случалось не разъ, что шествуя, выпрямившись во весь ростъ, съ серьезнымъ видомъ, хотя и нсколько медленною походкою, передъ хоругвями братскаго общества, онъ приводилъ правоврныхъ въ ужасъ, начиная вдругъ играть К_о_р_о_л_е_в_с_к_і_й м_а_р_ш_ъ передъ оливковою втвью трактира и затягивая потомъ печальный D_e p_r_o_f_u_n_d_i_s, когда фигура святого вступала обратно въ церковь.

Подобныя развлеченія неисправимаго бродяги и пьянаго безбожника веселили народъ. Дтвора кишла вокругъ него, прыгая въ тактъ гобоя и превознося Димбни. Мстные холостяки смялись надъ серьезностью, съ которою онъ шествовалъ передъ приходскимъ крестомъ и показывали ему издали стаканъ вина въ вид приглашенія, на которое онъ отвчалъ хитрымъ подмигиваньемъ, точно хотлъ сказать: — Приберегите его на «посл».

Это «посл» составляло счастье Димони, такъ какъ являлось моментомъ, когда по окончаніи торжества и освобожденіи изъ-подъ надзора, онъ вступалъ снова во владніе свободой въ очаровательномъ трактир.

Тутъ онъ былъ въ своей сфер — рядомъ съ выкрашенными въ темно-красный цвтъ бочками, среди столиковъ, усянныхъ круглыми слдами стакановъ, вдыхая запахъ лука, трески и жареныхъ сардинъ, красовавшихся на прилавк за грязной ршеткой подъ сочнымъ навсомъ изъ спускавшихся съ потолка рядовъ засиженныхъ мухами колбасъ, съ которыхъ капало масло, темныхъ сосисекъ и пузатыхъ окороковъ, посыпанныхъ краснымъ перцемъ.

Хозяйка трактира чувствовала себя польщенною присутствіемъ постителя, приводившаго за собою цлую толпу людей. Поклонники дйствительно валили валомъ. He хватало рукъ, чтобы наполнять кружки. Въ комнат распространялся сильный запахъ грубой шерсти и ножного пота, и пламя коптящей лампы освщало почтенное собраніе. Одни изъ постителей сидли на квадратныхъ табуретахъ съ сидньемъ изъ испанскаго дрока, другіе — на полу на корточкахъ, поддерживая сильными руками челюсти, точно он могли развалиться отъ безконечнаго смха.

Вс взгляды были устремлены на Димони и его гобой.

— Бабушку! Сыграй бабушку!

И Димони, не моргнувъ глазомъ, точно онъ не слышалъ общей просьбы, начиналъ подражать на гобо разговору въ носъ двухъ старухъ съ такою комичною интонаціею, съ такими удачными паузами, съ такими крикливыми и быстрыми пассажами, что трактиръ оглашался грубымъ безконечнымъ смхомъ, пробуждавшимъ рядомъ на двор лошадей, которыя присоединяли свое громкое ржаніе къ общей сумятиц.