Расскажи мне про убийство - [57]

На кладбище было тихо: дождь не плакал, небо почти не хмурилось, ветер стих, деревья замерли в ожидании зимы, посетители предпочитали осенью хандрить дома, подальше от места вечного покоя, даже вороны молча прогуливались между могилами, – было тихо… пока не явилась кавалерия! Прогулять одно из главных событий года не захотел никто. Ни родственники прокурора, ни знакомые прокурора, ни коллеги прокурора, ни бывшие друзья прокурора, ни враги прокурора, ни журналисты, ни известные личности. Явились все. Кто в дорогом пальто из последней коллекции, кто с эксклюзивными часами, кто с новыми звездами на погонах, кто на только что приобретенном автомобиле стоимостью в три тысячи минимальных зарплат. Все уложены, ухожены, одеты в черное. Большинство в темных очках, за которыми скрыты сухие глаза. И все со смартфонами: смерть – ничто, социальные сети – всё, чем быстрее и трагичнее, тем больше комментариев и денег.

Руслан и Евгения незаметно примкнули к горестной процессии.

– …Елена была замечательной, удивительной девушкой… – доносился сочный голос оратора. – …всегда была готова прийти на помощь… обладала великолепным чувством юмора… патриотичная… невосполнимая утрата… в расцвете сил… сколько добра могла совершить… печально…

– Вот что восхищает в русских людях, так это умение шикарно врать на торжественных мероприятиях, – рядом стояла Наталья Холод и со свойственным ей убийственным спокойствием взирала на клоунаду. – Решили поискать убийцу в толпе? Да, он или она здесь. Где-то совсем рядом. В этой толпе цирковых работников, прохиндеев, шестерок и бездарей… Просто стоит и смотрит. Изучает… Я чувствую… Какой бы она ни была, он… не имел права… – ее голос дрогнул. Губы задрожали, но лицо оставалось каменным. Пожалуй, она была единственным человеком, кто действительно испытывал горечь, утрату и обиду, кому было по-настоящему больно.

Руслан быстро отвел взгляд и посмотрел в другую сторону. Там, в окружении представителей полиции в штатском, стояли Владимир Холод, Сергей и Екатерина. Им особой волею разрешили прийти. Они склонили головы: то ли плакали, то ли стыдились, то ли боялись. От прежней резкости ничего не осталось, на их плечах висели слишком тяжелые мешки с грехами.

Чуть дальше, переминаясь с одного высокого каблука на другой, едва скрывая личное счастье за дорогой вуалью, красовалась в брендовом пальто Яна Селезнева. Рядом скромно приютился посвежевший Александр Носов. Похоже, сказка о принцессе и нищем материализовалась.

За ними, ничего не скрывая, усмехался Жора. Он забавлялся и всё время повторял: «Во дают!»

Здесь же толпились многочисленные девицы из свиты погибшей, похожие друг на друга как сестры: зачем идти к другому пластическому хирургу, если подруга посоветовала проверенного? Они бурно шептались, казалось, не понимая до конца, как же им воспринимать событие: то ли радоваться избавлению от мегеры, то ли грустить по сочным посиделкам с Еленой в ночном клубе Гусева.

– Эти сережки мне милый подарил. Они принес их специально с ценником. И стоят они – внимание! – девять миллионов! И вообще, вот все вещи на мне стоят двадцать два миллиона! – громко шептала одна из них.

– А я свою сумку по дешевке урвала в Милане, – брезгливо процедила другая. – Всего тысяча евро с копейками. Она стоила дороже в начале сезона, но я считаю, что глупо разбрасываться деньгами, когда многие голодают, а у других горе, да еще и переплачивать за бренд. И туфли эти со скидкой взяла – шестьсот евро. Совсем не дорого. У меня осталось несколько дней по греческой визе, надо будет еще раз в Милан через Афины слетать.

– Ой, а у меня хомячок стал чихать… Ну что смотрите? Для меня это очень большая проблема. Это живое создание, а не ваши бездушные тряпки… Я сразу всех врачей собрала, целый консилиум у меня был. Они долго думали, консультировались, а потом сказали, что просто простыл и ему надо капли капать. Представляете? Вот сейчас смотрю на Лену и слезы на глаза наворачиваются: а вдруг и с моим хомячком такое случится!..

Люди в мундирах молчали. Кому больше перепало от истории – молчали с удовольствием, кому достались крохи – молчали угрюмо.

Известные люди театрально горевали, не забывая запечатлеть свое горе на камеру.

Журналисты всё время пытались взять интервью. У членов семьи, у чиновников, у знаменитостей, у работников похоронного бюро, у ворон, у деревьев. Еще немного, и микрофон окажется у лица усопшей со словами: «Что вы сейчас чувствуете?»

– Кто она? – вдруг прошептала Евгения.

Руслан посмотрел в указанном направлении. На противоположной стороне в толпе старалась затеряться молодая женщина. Дорогое пальто, дорогая сумка, дорогие часы. И снова это скопированное лицо! Губы, скулы, нос, ресницы, брови.

– Следовать даже самой глупой моде законом не запрещено, – ответил он.

– Она выглядит как эти сороки из так называемого высшего общества, но почему стоит по другую сторону, там, где приютились бедные родственники и зеваки? И не просто стоит, а старается спрятаться.

– Да, действительно странно, – Руслан присмотрелся к объекту. Отлично вылизанная внешность. Нельзя придраться к лицу, волосам, рукам, одежде, обуви, аксессуарам. Дорого, модно, даже стильно. И всё же чего-то не хватает. Что-то отсутствует. Нет какой-то детали. Какой? Руслан перевел взгляд на подруг Елены. Они непринужденно шептались. Он снова посмотрел на молодую женщину и еще раз на девиц. Вот! Ей не хватает легкости, которая есть у родившихся в богатстве людей! Они могут быть взбалмошными, глупыми, самовлюбленными, бездарными, эгоистичными, высокомерными, но они не бывают зажатыми и неуверенными в себе, они искренне считают себя элитой, они живут этим ощущением, а не стремятся к нему.