Рассказ о брате - [5]

Внимательно слушали рассказ своего товарища по работе литейщики. И казалось им, что Франц Павлович рассказывает им о своей нелегкой судьбе: так совпадали биографии земляков. Разве что стихов не писал старший Гастелло. Зато нашел он свой цветок папоротника, нашел свое счастье, о котором прежде мог только мечтать, и это счастье принесла Советская власть.

Отец с первых шагов нашей жизни учил нас дорожить этим счастьем. Его неторопливые рассказы о горьком своем прошлом, о мужественной борьбе рабочих за свои права и лучшую долю навсегда оставались в нашем сознании. Особенно заметно сказывалось влияние отца на старшего из нас, Николая. Он, как губка, впитывал в себя все доброе и хорошее. Радовал отца успехами в учебе. И мы как-то не заметили, что очень скоро стал он отцу первым помощником, что между ними завязалась настоящая мужская дружба, когда старший понимает младшего, а младший видит крепкую опору в старшем.

В Москве, на Девятой Сокольнической улице, стоит здание школы, при входе в которую есть мемориальная доска с надписью:

«В этой школе с 1915 по 1921 год учился Герой Советского Союза Николай Францевич Гастелло, героически погибший в бою за Родину 26 июня 1941 года».

В нашем семейном архиве хранится письмо любимой учительницы Коли — Евгении Сергеевны Таланниковой, написанное вскоре после героического подвига брата. Вот это письмо.

«Прошло уже много лет, но мне хорошо помнится ученик Коля Гастелло. Вот он в классе, блестят его темные глазенки. С большим интересом он слушал мои объяснения. Школу он очень любил и к выполнению заданий всегда относился аккуратно. Живой, веселый был мальчик Коля. Хорошим был он товарищем, всегда делился с ребятами своими знаниями, помогал слабым. С детства проявлял твердость характера, если что задумает— доведет до конца. С первого класса стал проявлять интерес к самолетам, делал летающие „птички“ из бумаги, а позже научился делать и летающие модели самолетов. Иногда приходилось удивляться, откуда у мальчика такая целеустремленность? С детства выковывался склад его души. Невозмутимый, спокойный характер, настойчивость в достижении поставленной цели, деловитость вырастили в нем верного сына Родины, отдавшего свою жизнь на благо великого советского народа, сыном которого он был».

Школьные годы Николая приходятся на трудную пору становления Советского государства, на горячие и тревожные дни гражданской войны, когда остро встал вопрос: быть или не быть молодой Республике Советов. Память сверстников Николая и поныне отчетливо хранит трехгранные сверкающие штыки красноармейцев, перепоясанные ремнями куртки комиссаров, острые пики кавалеристов, стремительные тачанки, грозные бронепоезда…

Все это Николай видел своими глазами. Как и тысячи его сверстников, он мечтал промчаться на коне в краснозвездной буденовке, построчить из «максима», спасти от беляков простреленное в бою полковое Красное знамя…

Коле шел четырнадцатый год. В то время трудно было не только на фронтах гражданской войны. Трудно было и первым советским школьникам. Учились с большими перерывами: голод, разруха сказывались и на работе школ. Все это вынудило городские власти принять решение о временной эвакуации школ из Москвы в отдаленные сельские районы и другие города, где жизнь была хоть чуточку поспокойнее и посытнее. Школа имени А. С. Пушкина, в которой учился Коля, выезжала в город Уфу. На Казанском вокзале в день отъезда школьников собрались провожающие. Настроение родителей было и радостным и грустным. Ведь детей провожали в далекий путь. Хотя все знали — о детях позаботятся. Сдерживая слезы, мама наказывала Коле быть послушным, помогать людям. Она верила, что и далеко от дома он останется исполнительным и примерным, но считала, что родительское напутствие помехой не будет. Мать поцеловала сына и обронила слезу. К материнскому наказу отец добавил всего несколько слов: «Береги себя, — сказал он, — слушайся старших и почаще пиши письма…»

Впервые Коля отправлялся в такой далекий путь. Волновался очень, но виду не показывал. Разве что мама смогла разглядеть в его взгляде тревогу и взволнованность предстоящей разлукой. Хотя Коля и старался улыбаться, на душе было пасмурно — не хотелось уезжать от отца, оставлять в тревоге маму.

Но вот загудел паровозный гудок. Коля высоко поднял руки. Ребята пропели: «Смело мы в бой пойдем». Все провожающие заулыбались. Вот уже скрылись последние вагоны, а матери все смотрели вслед эшелону, утирая украдкой слезы.

На перроне за проводами детей наблюдали мастеровые-железнодорожники. Старший из них, пожилой рабочий в форменной фуражке, успокоил женщин:

— Не горюйте, ребятам на селе будет неплохо, спокойнее и сытнее. Вернутся домой целыми и невредимыми: вырастут, поправятся. В деревне знают, как трудно сейчас в городе, а потому всегда придут на помощь…

От этих добрых слов потеплело на душе у матерей.

Прав оказался железнодорожник. В первом же своем письме Коля сообщал, что доехали хорошо, поселились в доме очень доброй хозяйки. Быстро освоили незнакомое крестьянское дело и теперь имеют представление, как трудно вырастить хлеб. Правда, работу им пока доверяют самую несложную: за скотиной присмотреть, в огороде покопаться, воды принести, дров наколоть…