Рассказ дочери - [13]

Мать считает меня изворотливой тварью, бездонным колодцем дурной воли. Я явно нарочно разбрызгиваю по бумаге чернила, и так же нарочно я отколола кусочек у стеклянной столешницы большого обеденного стола. Я нарочно оступаюсь или сдираю кожу, когда выпалываю в саду сорняки. Падаю и получаю царапины тоже нарочно. Я «обманщица» и «притворщица». Я всегда стараюсь привлечь к себе внимание.

В то же время, когда начались уроки чтения и письма, я училась ездить на велосипеде. У меня был детский велосипед с тренировочными колесиками у заднего колеса.

– Теперь мы их снимем, – сказала однажды мать.

Отец стоял позади нас, молча наблюдая эту сцену. Мать заставила меня сесть на вдруг ставший неустойчивым велосипед, крепко взялась за меня обеими руками и – вж-ж-жж – сильно толкнула вперед по наклонной подъездной дорожке. Упав, я разодрала ногу о гравий и разразилась слезами боли и унижения. Но, когда я увидела эти два бесстрастных лица, наблюдавшие за мной, рыдания прекратились сами собой. Не говоря ни слова, мать снова усадила меня на велосипед и толкала меня столько раз, сколько потребовалось, чтобы я научилась самостоятельно держать равновесие.

Ссадины мои лечили на месте: мать крепко держала мое колено, а отец лил медицинский спирт прямо на ноющие раны. Плакать и стонать было запрещено. Мне приходилось «скрипеть зубами».

Так же я училась плавать. Разумеется, о том, чтобы ходить в местный плавательный бассейн, не было и речи. Летом, когда мне исполнилось четыре года, отец построил бассейн «специально для меня», в конце сада. Нет, не красивый бассейн с голубой водой. Это была довольно длинная узкая полоса воды, стиснутая с обеих сторон бетонными стенками. Вода там была темной, ледяной, и дна я не видела.

Как и в случае с велосипедом, мой первый урок был незатейливым и быстрым: мать просто швырнула меня в воду. Я забилась, заорала и нахлебалась воды. Как раз когда я уже готова была камнем пойти ко дну, она нырнула и выловила меня. И все повторилось заново. Я снова завопила, заплакала и захлебнулась. Мать снова меня вытащила.

Мать считает меня изворотливой тварью, бездонным колодцем дурной воли. Я «обманщица» и «притворщица». Я всегда стараюсь привлечь к себе внимание.

– Ты будешь наказана за это дурацкое нытье, – сказала она, прежде чем бесцеремонно бросить меня обратно в воду.

Мое тело пыталось удержаться на воде, в то время как мой дух с каждым разом сворачивался внутри меня в чуть более тугой клубок.

– Сильный человек не плачет, – утверждал отец, наблюдая за этим представлением с расстояния, стоя так, чтобы не долетали брызги. – Тебе нужно научиться плавать. Это жизненно необходимо на случай, если ты упадешь с моста или тебе придется спасаться бегством.

Я постепенно научилась держать голову над водой. А со временем даже стала хорошей пловчихой. Но я ненавижу воду, так же как ненавижу этот бассейн, где мне по-прежнему приходится тренироваться.

Чтобы показать, что я не «трусиха», мне теперь приходится бестрепетно нырять прямо в ледяную воду. Каждый раз у меня перехватывает дыхание. Но отец настаивает, чтобы я не упускала ни одной возможности «укрепить свои способности к стойкости».

– Сильный человек не плачет, – утверждал отец, – тебе нужно научиться плавать. Это жизненно необходимо на случай, если ты упадешь с моста или тебе придется спасаться бегством.

Мыс Гри-Не

Друзья моего отца, супруги Жинетт и Франсуа, приезжают к нам в гости на пару дней. Мне очень нравится Франсуа, небольшого роста дружелюбный мужчина, совершенно лысый и всегда уравновешенный. Он говорит со мной ласково, он веселый и любит посмеяться.

Есть планы на такую редкую для нас вылазку: мы едем на мыс Гри-Не, который острием указывает на английское побережье!

– О, это будет весело! – восклицает Франсуа, и я нахожу его энтузиазм заразительным.

Заодно с ним я уверена, что это будет куда приятнее, чем поездки на азбрукский рынок. И это решение было принято так легко! Может быть, теперь мы будем ездить и в другие места? Я чувствую себя легкой, как бабочка.

Но как только мы приезжаем на побережье, отец задает мне новое упражнение по «закалке воли»: он настаивает, чтобы я пошла и перегнулась через край утеса. Нет-нет-нет, я не хочу, я не могу! Я теперь уже довольно хорошо научилась скрывать свой страх, но на этот раз это просто невозможно. Я настолько обездвижена ужасом, что не могу сделать ни единого шага. Взбешенный, отец велит матери и Жинетт схватить меня. Они силком волочат меня к краю пропасти и держат там, свесив мою голову за край. Я сжимаюсь от ужаса. Плотно зажмурив глаза, чувствую, как обрыв утягивает меня вниз. Меня тошнит от головокружения.

Но как только мы приезжаем на побережье, отец задает мне новое упражнение по «закалке воли»: он настаивает, чтобы я пошла и перегнулась через край утеса.

Вырываясь, я мельком вижу голубой свитер и светлые брюки Франсуа. Он делает вид, что любуется видами. Руки он сунул в карманы, вид у него неуверенный. Я благодарна ему за то, что он держится в стороне от этих хватающих меня рук, против которых я совершенно бессильна. Я принадлежу своим родителям; я их вещь. Внутри меня и вокруг меня нет пространства для жизни. Кричу ли я? Плачу ли? Помню только, как они швыряют меня на заднее сиденье машины и запирают там.