Расщепление ядра - [2]
Художник порывисто вскочил с места и, страстно восклицая: «Алмазная у тебя голова! Именно современность, именно новые повороты!», бросился прочь.
…Мы не будем приводить подробный рассказ о вернисаже, состоявшемся спустя полгода после описанных событий. Открытие выставки походило на любую подобную церемонию, точно две ученические копии на картину маститого руководителя изостудии. Толпа приглашенных, томясь в ожидании, пока наиболее почтенный в городе живописец разрежет ленточку, переговаривалась о картинах, находящихся в Третьяковской галерее. Знатоки пейзажей, просочившиеся неведомыми ходами в залы, уже разглядывали полотна и одобрительно цокали языками…
Хлептиков победоносно прохаживался мимо своего персонального стенда. Чутким ухом он пытался уловить шепот восторга.
— Ого! — донеслось до художника. — Взгляните в каталог. Вот так Хлептиков! Какие темы! Какой размах!
Хлептиков поднялся на цыпочки, чтобы увидеть над гущей зрителей голову говорившего. Он разглядел суровые брови Славянского, местного критика и своего недоброжелателя.
Славянский продолжал:
— Название первой картины: «За изучением классического наследия». Любопытно. Где же она? Гм… Странно… Странно…
В голосе критика прозвучало что-то такое, от чего Хлептикову поскорее захотелось выбраться поближе к выходу.
— Нет, вы взгляните только! — призывал Сливянский. — Дыхание времени ворвалось в дом Хлептикова. «За изучением классического наследия»! Каково?! И поворот иной. В прошлогодней картине Хлептиков сидел около стола. А нынче склонился над неразрезанными книгами. Прогресс!
На голос критика сходился народ. Подле картин Хлептикова становилось все теснее и теснее.
— «По стопам Мичурина»! — восклицал Славянский. — Очень современная тема. И очень знакомое лицо…
— Жена, — подсказал кто-то.
— Совершенно верно, — быстро согласился критик. — Жена. Только прошлый раз она поливала фикус, а сейчас…
— Герань, — заметил тот же голос.
Это становилось похожим на детскую игру «Угадайка!» Ее участники читали вслух названия полотен и старались сообразить, чем они отличаются от предыдущих вариаций из трогательной серии: «Семья и быт П. Н. Хлептикова».
— «Молодой архитектор обдумывает габариты высотного здания»? — вопрошал Сливянский. — Кто помнит?
— Все! Все! «Владик за чертежом»!..
Игра продолжалась. Уже за табличкой «Чистота — залог здоровья» была разгадана «Домработница Глаша, убирающая комнаты». В картине «Условный рефлекс» узнан любимый пес художника Трезор, лающий на прохожих. Не остался без внимания и небольшой натюрморт, изображавший груду снеди и столовый инструментарий — от половника до консервной дрели. Только сейчас он назывался не «Наш ужин», а несколько обобщенно — «Изобилие».
Сливянский, воодушевленный поддержкой развеселившейся публики, не мог удержаться от язвительного резюме:
— Я не имел чести быть в гостях у Хлептикова. Но могу наверняка сказать, что его квартира состоит из трех комнат. В столовой на стене — текинский ковер, стоит ореховый гарнитур и четыре вазона. Его сын Владик, очевидно, второгодник: два года подряд корпит над одним чертежом… Да и у самого Хлептикова не все, видимо, ладно со здоровьем. Это подтверждает однообразное меню натюрморта…
…Прозаик Ракурсов долго не отваживался навестить старого друга. Однако на третий день после вернисажа его преданное сердце не выдержало.
Около дома художника заметно было необычное оживление. На крыльце стоял сам Хлептиков и прерывающимся голосом отдавал приказания жене. Вид у него был очень внушительный: в дорожном плаще, коричневых жокейских крагах и охотничьем картузе с пуговкой. Рядом с супругой, держа в руках огромный узел, горько плакала Глаша. Двое дюжих грузчиков втискивали в личную машину художника добротные чемоданы. Продолжительный скорбный вой неожиданно отвлек прозаика от созерцания этой картины. В конце улицы он увидел рослого мужчину, уводившего на поводке Трезора.
И Ракурсов, кажется, понял.
— Наконец-то! — радостно сказал он. — Наконец-то выезжаете на оперативный простор! Давно пора хлебнуть свежего ветра впечатлений!
— Нет уж, дудки! — подбоченясь, отвечал художник. — Хлептикова не так-то легко сбить с позиции! Меню им не нравится! Сменю меню… Трезор несимпатичен! Продал Трезора… Глашу уволил без выходного пособия… Вазоны отдал в чайную… Освежаю обстановку! Словом, переезжаю на новую квартиру…
И воинственно взмахнув перед носом приятеля кулаком, художник бросился помогать грузчикам.
ТАКИМ-ТО ОБРАЗОМ
В отделе происшествий вечерней газеты появилось сообщение:
«В магазине № 3 загорелись электрические провода. Возник пожар. Сохранив присутствие духа, продавец Калюжный вынес на руках из объятого пламенем торгового учреждения железный сейф. Подоспевшим пожарным он ответил скромно и многозначительно: „Главное — не забывать главного!“».
Редактор торговой газеты, прочитав эту заметку, встрепенулся:
— Немедленно создать очерк. Эпический. Зовущий. Человек, спасающий сейф, не может не выполнять план. Отобразите, как он борется за переходящий вымпел и снижение количества жалоб трудящихся…
Очеркист размышлял недолго. Раз надо, так надо… Через день очерк был напечатан. Эпический. Бегло отобразив подвиг Калюжного в первом абзаце, автор переходил к самому существенному.
