Расщелина - [48]
Что было Хорсе делать с этими юнцами, которые в ответ на вопрос, не хотят ли они вернуться к женщинам, только смеялись или кричали: «Нет-нет! Ни за что! Никогда!»
Друг Хорсы, сопровождавший его в этом странствии, неотрывно находился рядом с ним на удобном пляже; они постоянно спорили, обсуждали, что делать, как лучше поступить. Время позволяло спорить, не торопясь.
Они хотели определить, представляет ли их земля собой остров, хотя понятие «остров» в их представлении отличалось от привычного для нас, римлян. Они представляли себе, что однажды заплывут столь далеко, что увидят вдруг перед собой женский берег с утесами, каменистыми пляжами, пещерами и Расщелинами. То есть в их представлении рисовался замкнутый маршрут, конец которого совпадал с началом. «Остров» — термин, примененный более поздними деревенскими хронистами. Путь «флота», пролегавший по кромкам пляжей, казался бесконечным. И если они представляли себе цель, то путь к ней, да и само его существование, были скрыты от них мраком неизвестности. Откуда они знали, имелся ли вообще конец у этого пути? Как могли оценить размеры огибаемой суши? Их воодушевление затмило возможность возникновения таких мыслей, каких-либо сомнений.
Хорса и его товарищи по путешествию, в подавляющем числе молодые люди, охотники и следопыты, вечерами сидели у костров, разговаривали, пытались добиться толку с недоростками, слушали, как шумит море в своем постоянном непостоянстве, вглядывались в темнеющий горизонт… возможно, тогда и зародилась впервые идея существования залива очень большой величины, идея как бы опорная. Появилось ли тогда же слово для обозначения понятия «залив»? Мужчины вполне могли отважиться на еще одну небольшую морскую вылазку, чтобы определиться, что мешало. Восстановить лодки — пустяк. Лодки, плоты… И вот два-три человека с Хорсой во главе, когда не было рядом надоедливых мальцов, снова отвалили от берега. Была ли у Хорсы мысль бросить их насовсем, отделаться от этой обузы? Но это означало бы бросить также девиц с их дурацким потомством. В ушах вождя экспедиции грянул гром голоса Мароны: «Тебе плевать на нас, Хорса!!!» И сейчас он лучше услышал эти слова, чем тогда. Хорса знал, как знали все, кого это интересовало, что для того, чтобы женщины рожали детей, необходимы мужчины. «Тебе плевать?…» А ведь женщины-то вон где, в месяцах пути. Конечно же, опять Хорса использовал для измерения расстояния временной эквивалент. Они уже, наверное, одурели, ожидая мужчин. Все, и мужчины и женщины, знали интервал между излиянием из трубки в дырку и появлением из этой дырки ребенка, хотя нельзя сказать, что тогдашние люди были сильны в таких понятиях, как интервал. Время шло, а в мозгу у Хорсы гудело: «Тебе плевать на нас?»
Заботился ли Хорса о продолжении рода таким же образом, как мы сейчас? Беременная рабыня, к примеру, стоит у нас больше, чем увядшая старуха или плоскоживотая. Заботился ли он об охране малолетних сорванцов? Возвращаемся к вопросу, на который нам не найти ответа: думал ли он о народе? Когда Марона упрекнула его: «Тебе на нас плевать!», имела ли она в виду всех, мужчин и женщин, мальчиков и девочек? На кого — «на нас»?
Хорсы не было день, два, три… Он высаживался на берег, когда поднималась волна, бесконечный берег открывался перед ним. Куда-то вдаль убегала береговая линия. Куда?
Хорса с другом вернулись назад. Не могли же они уйти, оставив остальных…
Вернувшись, они застали женщин и детей, приветствовавших их так, что видно было: никто не надеялся на их возвращение. Молодые люди глядели вперед, видели, не видя, там, где небо смыкалось с морем, неясную линию далекого цвета. Берег? Иные уверяли, что берег. Никто не мог вообразить себе столь обширного залива, противоположный берег которого почти не виден. Нелегко себе представить, что туда можно добраться. Или можно было бы, если бы только подходящее судно сочинить. И что там можно найти? Страну, где парень, пусть даже еще не доросший до взрослого тела, не будет считаться ребенком? Девиц, животы которых не вспухают, чтоб выплюнуть вопящих младенцев? Улыбающихся девиц, не злых, не скучных, всегда готовых к игре?
От вида того призрачного берега Хорсу как будто охватила лихорадка. Он напомнил, что до самого шторма путешествие их протекало идеально: они гребли и гребли неделями и месяцами без всяких происшествий. Конечно же, уверял Хорса, они в состоянии построить подходящее судно, чтобы пуститься к тому далекому берегу. И они пустятся по легким волнам, чтобы найти… И найдут…
Смастерили большой плот из связок камыша, больше, чем любой из прежних. Все, большие и маленькие, наперебой рвались испробовать его, но всем было обещано следующее плавание, если это окажется удачным. Хорса и друг его, имени которого мы, скорее всего, уже никогда не узнаем, с утренней зарей пустились к жемчужно-розоватой полоске, над которой нависли темные тучи.
Они ожидали, что доберутся «скоро» — еще одно любимое хронистами слово. Не «к вечеру», не «через короткий промежуток времени», а просто — «скоро». Скоро не получилось. Они работали веслами, но манящий берег не приближался. Время уже за полдень, а они все гребут и гребут… Уже в сумерки друзья приблизились к неведомому берегу — если это, конечно, был неведомый берег. Непонятный берег. Пляжи вроде обычные, но деревья… Таких они не видели. Все казалось богаче, пышнее, чем на их берегу. Деревья по описанию напоминали пальмы. Между деревьями порхали большие белые птицы с длинными хвостами из мягко свисающих перьев. И они налегли на весла, чтобы высадиться на новой земле, чтобы, преодолев все крепчающие волны, начать новую жизнь, чтобы избавиться от своего суденышка, от которого уже мало что осталось…
Дорис Лессинг получила Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «Повествующей об опыте женщин, со скептицизмом, страстью и провидческой силой подвергшей рассмотрению разделенную цивилизацию». Именно об опыте женщин и о цивилизации, выставляющей барьеры природному началу, пойдет речь в книге «Бабушки». Это четыре истории, каждая из которых не похожа на предыдущую.Новелла, давшая название всей книге, — самая, пожалуй, яркая, искренняя, необычная.Что делать женщине, которая любит сына подруги? Природа подсказывает, что надо отдаться чувству, что никогда она не будет так счастлива, как в объятиях этого молодого человека.
Гарриет и Дэвиду с самого начала удается осуществить прекрасную мечту всех молодоженов: у них есть большой и уютный дом, стабильный доход, четверо счастливых и прелестных ребятишек и куча любящих родственников. Каникулы в их доме — изобильные праздники жизни и семейного счастья. А потом у них появляется пятый ребенок, ничего сверхъестественного… Но вот человек ли он?
Марта Квест, молодая романтичная идеалистка, бунтует против сложившегося монотонного уклада жизни. Ей хочется читать взахлеб, мечтать о несбыточном и танцевать до упаду. Ей хочется дать волю инстинктам в поисках мужчины своей мечты.«Марта Квест» — роман, переведенный на все европейские языки и выдержавший несколько десятков изданий. Книга, принесшая Дорис Лессинг, нобелевскому лауреату по литературе за 2007 год, мировую известность.
Британская писательница Дорис Лессинг – лауреат Нобелевской премии по литературе за 2007 год. Она обладает особым женским взглядом, который позволяет ей точно и в то же время с определенной долей скептицизма писать о разобщенности современного мира."Лето перед закатом" – роман, погружающий читателя в глубины расстроенной психики и безумия. Героиня романа – привлекательная женщина балзаковского возроста, оказывается оторванной от привычной жизни.
Саре Дурхам шестьдесят пять лет, и она уже не ждет от жизни никаких сюрпризов. Однако все меняется, когда экспериментальный театр, в котором работает Сара, решает поставить пьесу о Жюли Вэрон, красавице квартеронке, жившей в XIX веке. Один из лучших романов знаменитой английской писательницы Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии за 2007 год.
Два рассказа известной писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе Дорис Лессинг об англичанах в Африке — "Саранча" И "Колдовство не продаётся". Вошли в сборник "Английская новелла" (Л., 1961). В качестве бонуса — тексты на языке оригинала ("A Mild Attack of Locusts" и "No Witchcraft for Sale").
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.