Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота - [16]

, что означает «смерть».

Я застыла, вспомнив едва заметно нацарапанную между словами букву «s».

– Смерть?

– Да, думаю, эта надпись может означать «смерть памяти» или «смерть воспоминаний». Наверное, это была рамка, в которую оказалась заключена фотография умерших родных твоей подруги.

Смерть воспоминаний. Я поняла, что надеялась, будто у надписи на амулете окажется более глубокое значение, такое, которое могло бы помочь мне разгадать загадку мира Зависших. Но эта надпись идеально соответствовала сущности амулета; она описывала то, что амулеты на запястьях Зависших делают каждый день – мертвецы без конца забирают воспоминания у живых. Именно что-то в этом духе и должно быть написано на такой зловредной штуке. Я подумала обо всех этих несчастных Зависших, намертво прикованных своими амулетами к ужасному миру, в котором они обречены на вечный тяжелый и однообразный труд. Я смотрела на надпись на песке, и тут сильная волна быстро залила его поверхность и стерла начерченные слова. Меня вдруг охватило сразу несколько чувств: острая жалость к душам, застрявшим в своем чудовищном полубытии, на которое их обрекли амулеты и написанные на этих амулетах странные слова, злость на себя из-за моей собственной неспособности придумать, как их можно спасти, и пронзительное ощущение моей вины перед ними – ведь я потратила так мало времени на то, чтобы отыскать путь, ведущий к спасению.

– Эй! – Легкое прикосновение Макса к моей руке чуть не заставило меня вздрогнуть. – Что с тобой, Алекс? Почему эти слова так тебя огорчили?

Я не могла сказать ни слова и только продолжала смотреть на гладкий мокрый песок. От начертанных на нем слов не осталось и следа.

* * *

Вернувшись в отель, я заперлась в номере и обессиленно опустилась на кровать, уронив голову на руки. Как я могла так быстро позабыть про свой план спасения Зависших и как случилось так, что я едва не позволила Максу поцеловать меня? Я не могла поверить, что со мной и впрямь творится такое: в моей душе боролись друг с другом вожделение и чувство вины. Мне надо было излить душу и посоветоваться, и во всем мире имелся только один человек, который действительно был способен меня понять. Мама будет в бешенстве, когда узнает, что я позвонила по своему мобильному телефону, чтобы поболтать с кем-то, находящимся во Франции, но эту проблему я решу тогда, когда она возникнет. Молясь о том, чтобы мобильник Грейс был сейчас при ней, я нашла в контактах ее номер и набрала его. Сначала раздалось шипение и незнакомые звуки иностранной системы мобильной телефонной связи, затем послышались гулкие гудки. Гудки все продолжались и продолжались, и я уже была готова отключиться, когда в трубке раздался щелчок и наконец – задыхающийся голос Грейс.

– Алекс, это ты?

– Привет, Грейс. Как отдых?

– Нормально. Скучаю – делать тут почти нечего. А как дела у тебя?

– Возникли сложности. Мне нужно быстро с тобой поговорить, пока меня не застукала мама. Она запрещает нам пользоваться мобильниками, пока мы в Испании.

– Что случилось? Кто он? – Как и всегда, Грейс сразу же уловила суть проблемы.

– Помнишь, я рассказывала тебе о Максе, парнишке, с которым мы каждый год встречались здесь несколько лет назад? Раньше он был настоящим фриком, но с тех пор, как я видела его в прошлый раз, он превратился в красавца. Я веду себя очень сдержанно, не флиртую, но между нами определенно существует взаимное влечение. – Я замолчала, чувствуя, как от одной этой мысли у меня запылали щеки.

– Понятно, ну, и?

– Сегодня мы сидели с ним на пляже, и я вдруг поняла, что хочу, чтобы он меня поцеловал! Как это может быть возможно? Я по-прежнему люблю Кэллума, но Макс невероятно сексапилен.

– И что – ты с ним поцеловалась? – спросила она.

– Нет, я сумела вовремя себя остановить. Но я все еще испытываю по этому поводу ужасное чувство вины.

– Почему? Ведь ты же на отдыхе.

– Что? Как ты можешь говорить такие вещи?

– Ох, да ладно тебе, расслабься и в кои-то веки развлекись.

Я не могла поверить, что она говорит мне такое.

– Ну, конечно, значит, вот чем ты сейчас занимаешься – пожираешь глазами всех французских парней?

– Разумеется, нет. Джек слишком важен для меня, чтобы я заглядывалась на кого-то другого.

– Кэллум тоже важен для меня, и это не обсуждается.

– Но я знаю Джека уже давным-давно, мы и раньше были друзьями, к тому же у нас с ним все по-настоящему.

– И у меня с Кэллумом серьезно.

Грейс помолчала долю секунды.

– Алекс, милая, подумай сама. Не говоря уже о том, что ты знаешь его всего ничего, про него даже нельзя сказать, что он по-настоящему жив! – Грейс была единственным человеком, которому я рассказала правду про Кэллума, и она мне поверила. Для меня было таким облегчением, что я могу откровенно говорить с ней о Кэллуме, хотя я и не сумела согласиться с тем, что она предлагала мне сейчас.

– Это низко, Грейс. Я люблю Кэллума. Я знаю, что это так, несмотря на все проблемы. Думаю, к Максу я испытываю лишь мимолетное вожделение, только и всего.

Я почти слышала мысли Грейс.

– А ты никогда не задумывалась над тем, что это к Кэллуму ты испытываешь мимолетное вожделение и оно скоро пройдет? Я хочу сказать, что ты запала на него что-то уж слишком быстро.