Рассадник добра - [21]

Падая, Машка больно ударилась локтем о выступающий из земли твердый корень и, зашипев от боли, приземлилась на что-то мягкое, влажное и пружинящее. Чавканье продолжало доноситься откуда-то сверху. Вероятно, пасть демона располагалась там, и разбойники, хотя и целились, не попали Машкой в нее. Потенциальная жертва вскочила на ноги, сморщилась от боли и возблагодарила неведомые ей, но несомненно могущественные силы за разбойничий промах. Оставалось найти если не лестницу наверх, то хотя бы относительно пологий склон, по которому можно выбраться на другую сторону оврага. Лесной старец производил впечатление существа неумного и неповоротливого из-за своих чудовищных размеров.

Чавканье сменилось недоуменным хрюканьем и жалобным постаныванием. В другое время и в другой ситуации Машка непременно посочувствовала бы существу, оставшемуся без вожделенного ужина, но сейчас ей было не до этого. Да и настроение, откровенно говоря, было совсем не то, чтобы сочувствовать неудачливому гурману. Нащупав в темноте скользкий глиняный склон, Машка принялась карабкаться наверх, уповая только на то, что склон этот не окажется тем же самым, с которого ее так невежливо сбросили.

Минутой позже стоны стихли и вокруг воцарилась полная тишина. Тьма начала постепенно светлеть, превращаясь в такой же непроглядный туман. Вонь разлагающейся плоти била в нос, но Машка старалась не чихать и не фыркать, чтобы не привлечь к себе внимание овражного жителя. Она упрямо вцеплялась в траву и в корни, уже не обращая внимания на то, что иногда они стараются вырваться из ее рук. Склон оказался страшно скользким, и Машка вся перемазалась в глине. Она не знала, сколько еще осталось карабкаться. Туман был такой густой, что руки, вытянутые вверх, мгновенно терялись и растворялись в нем.

Снизу послышалось вкрадчивое шипение. Машка удвоила усилия по своему спасению и продвинулась вверх еше на полметра. Корень, за который она раньше цеплялась, теперь неприятно вдавливался в живот, а выше... Сколько Машка ни шарила руками, ничего, за что можно было бы зацепиться, не находилось. Жалкая тонкая трава рвалась в ее руках, а деревья с мерзкими, живыми, но относительно надежными корнями, видимо, росли выше. Машка прижалась щекой к земле и тихонько всхлипнула от жалости к себе. Делать нечего, надо ползти в другую сторону, одновременно готовясь обороняться от прожорливого старца.

— Беж-жиш-шь? — прошипело снизу.

Машка вздрогнула, и нога ее соскользнула с корня, на котором она с большим трудом удерживалась до этого. Машка охнула, попыталась зацепиться хоть за что-нибудь и кубарем скатилась обратно на дно оврага. Из тумана навстречу ей медленно выступил худенький мальчик лет десяти, нескладный, длиннорукий, с белыми, как молочная пенка, глазами без зрачков. Он улыбнулся Машке.

— Ты кто? — глупо спросила она, судорожно пятясь.

Мальчик не ответил, неотвратимо приближаясь к ней. Кажется, он вообще не считал нужным тратить свое время на бесполезные разговоры.

— Тебе чего надо, малявка?! — крикнула Машка, надеясь если не заставить его остановиться, то хотя бы как-то растормошить. Это молчаливое приближение очень нервировало ее.

Но мальчику не было дела до ее оскорблений. У него была цель, и ничто не могло отвлечь его от нее. Это был Лесной старец, отчего-то избравший для предсмертного явления сегодняшней своей жертве такое обличье. Машка отступила еще на несколько шагов и криво усмехнулась.

— Ты что, метаморф? — поинтересовалась она. — Только что, кажется, ты был ужасно вонючей здоровой жабой. Вонючим ты и сейчас остался, но на жабу уже не очень похож.

Машка взглянула на него внимательнее и поняла, что ошиблась. У ее противника были волосы, человеческие руки и ноги, но все же что-то неуловимо жабье присутствовало в его отталкивающей внешности. У мистического существа, которому поклонялись разбойники, кровь была холодной, лягушачьей. И движения казались лягушачьими — резкими, точно в любой момент он был готов кинуться и сожрать свою жертву. Он не сомневался в своем превосходстве, а просто выбирал, когда ему будет удобнее это сделать. Машка защелкала пальцами, пытаясь применить против овражной нечисти единственное имеющееся у нее оружие — магию. Ладони у нее были мокрыми от страха, а руки дрожали, но вопреки ее опасениям искры не заставили себя долго ждать. Они сорвались с ее пальцев крохотными воинственными осами и устремились к противнику. Машка несмело улыбнулась, глядя, как они танцуют вокруг его головы.

Некоторое время Лесной старец заинтересованно наблюдал за этими плясками, вертел головой, совсем как маленький мальчик, которому показали красивый фокус. Потом искры растворились в воздухе, не нанеся ему никакого видимого ущерба. Он повернул лицо к Машке и оскалился.

— Отвлекаеш-шь? — недоуменно спросил он.

Машка готова была плакать от бессилия. Конечно, ее восхитили искры, но интересовалась-то она действием! Искры — это здорово, но ей-то хотелось не отвлечь, а парализовать Лесного старца, как это сделал глазастый пенек.

— Эй, ты меня не жри. Я ядовитая, — предупредила Машка, чувствуя, как перехватывает от страха горло. — Отравишься.