Распутин наш - [20]

Может быть, благодаря им Григорий ухватился за смелый ход: раз Батюшин хочет серьезных немецких шпионов – он их получит! А в том, чтобы скрестить ежа и ужа – стрельбу в британской миссии с гибелью линкора, невольный заместитель «святого старца» никакой проблемы не видел. Главные фигуранты дела уже ничего возразить не могут, освободив место для самых смелых фантазий. И Григорий, призвав на помощь память о прочитанных шпионских детективах, на коленке состряпал душещипательную историю с участием молодых князей про частное расследование обстоятельств гибели линкора. Упомянул выявленную схожесть трагедии в Севастополе с аналогичными происшествиями в союзных гаванях, где, по неустановленным причинам, взорвались три английских и два итальянских линейных корабля. Заострил внимание на предположении о причастности к взрывам внедренных до начала войны агентов. Вполне возможно, это дело рук одной и той же широко разветвленной по всей Европе диверсионной сети. Честно признался, что не знает, каким образом князьям стала известна фамилия Вермана и его сообщников. В эндшпиле сообщил, будто князья поделились результатами расследования со знакомыми из британской миссии, не подозревая, что эти английские офицеры являются тайными немецкими агентами. Этот ужасающий факт выяснился только при налёте испугавшихся разоблачения шпионов на Юсуповский дворец. Погиб несчастный Пуришкевич, а Распутин был ранен. Григорию по ходу собственного рассказа так понравилась идея с двойными немецко-британскими шпионами, что он даже позволил себе воспроизвести немецкие ругательства, которыми, якобы, сыпал Освальд Райнер, но вовремя прикусил язык, сообразив, что известные ему солёные выражения, может быть, ещё не в ходу. Торопливо вернувшись к существу дела, Распутин ярко и красочно повествовал, как немецкие агенты под прикрытием, не найдя у Юсупова всех разоблачителей, решили заманить в британскую миссию и взять в плен Кирилла Владимировича. Но князь оказался бдительным, в какой-то момент «просёк фишку», и в результате вышло так, как вышло.

Присутствующие обладатели «аудиоабонемента на офигительные истории», выслушав повествование, сидели молча, как первые посетители кинопремьеры космического блокбастера «Звёздные войны». Потом плотину молчания прорвало, и на голову рассказчика полился водопад уточняющих вопросов. Григорий, не желая быть пойманным на противоречивых деталях своей свежесочиненной зубодробительной истории, бессовестно воспользовался статусом раненого, объявив, что переволновался, за время столь длительного монолога разбередил рану и не может дышать. Он набычился, покраснел, как рак, и благополучно сделал вид, что свалился в обморок, заставив всю комиссию Батюшина понервничать и послать за доктором.

«А вот хрен они тебя отпустят, – грустно констатировал Григорий, когда утихла эйфория от удачно и к месту состряпанного фейка, – теперь ты не просто свидетель какой-то трагической перепалки представителей высшего света, а персональный пропуск генерала Батюшина ко всенародной славе, а значит, и к власти. Он тебя, как комнатную собачку, будет держать на коротком поводке, пока полностью не выжмет весь потенциал этой сногсшибательной истории, где чистой правдой являются абсолютно реальные фамилии германских агентов в Николаеве и Севастополе. И то – хлеб. Не люблю немецких шпионов Бергмана и Феоктистова, люблю наших разведчиков Штирлица и Вайса…»

В актив своей симуляции Распутин смело мог занести квалифицированную перевязку и полноценную помывку, на которой настоял доктор, за что Григорий был ему искренне признателен. Полностью сменив белье и портянки, хорошо знакомые Распутину по срочной службе в Советской Армии, отмочив нижнюю часть тела в ванной, а верхнюю – протерев влажным полотенцем, оприходовав приличный котелок каши с непонятной рыбой, – Филипповский пост жеж! – Григорий почувствовал себя значительно счастливее.

Пассивом осталось водворение страдальца в ту же халупу, правда, натопленную, со всеми извинениями и предупреждениями, что задержание – исключительно ради безопасности, ибо собственное жильё Распутина наверняка известно злоумышленникам. Скрипнув зубами, пришлось согласиться.

Несмотря на беспокойный день, спать совсем не хотелось. Распутин подошел к окну, от которого ощутимо тянуло стужей. На морозном стекле отражались сполохи огня и плясали неясные тени. Костры в центре – характерное явление дореволюционного города, не из озорства и не развлечения ради, а как необходимость для обогрева несущих наружную службу городовых, дворников, извозчиков, мальчиков на побегушках. Пользовались кострами и прохожие, особенно городская беднота, нищие, бездомные, не имевшие теплой одежды. Люди, гревшиеся у огня, не сидели, праздно любуясь им. Все были заняты делом. Каждый считал своим долгом поправить костер, подкинуть в него полешко или дощечку от разломанного ящика, лежавших тут же в виде небольшого запаса. О чём-то переговаривались, смеялись и завистливо поглядывали на господские окна бельэтажей. Пройдёт совсем немного времени, и они прямо от костров пойдут в ухоженные парадные меняться местами с обитателями многокомнатных квартир.