Расплата кровью - [3]

– Не слыхала? Ну, Мэри, все в деревне знают – в полнолуние миссис Франческа Джеррард стоит вся голая у окна в своей спальне и зовет, значит, мистера Филипа, чтобы он пришел к ней. С острова Гробницы. Где его похоронили.

Теперь он точно привлек внимание Мэри Агнес. Забыв о подносах, она прислонилась к столу и сложила руки на груди, приготовившись слушать дальше.

– Ни словечку не верю, – предупредила она. Но тон ее голоса говорил о другом, как и лукавая улыбка.

– Да я тоже не верил, лапуля. Ну так вот, в последнее полнолуние я поплыл туда на лодке сам. – Гоуван с опаской ждал ее реакции. Но улыбка ее стала шире. Глаза еще больше заискрились. Воодушевленный, он продолжал: – Миссис Джеррард – какой это был вид, Мэри! Голая, в окне! Руки протягивает! И сиськи ейные свисают прям до пояса! Вот ужас! – Он театрально передернулся. – Так что мне-то ясно, чего мистер Филип так спокойненько лежит! – Гоуван бросил тоскующий взгляд на прелести Мэри Агнес. – Потому как это чистая правда, что при виде красивой женской груди мужчина нипочем не останется спокойным.

Мэри Агнес проигнорировала более чем прозрачный намек и вернулась к своим чайным подносам, отмахнувшись от его попытки продолжить рассказ:

– Шел бы ты работать, Гоуван. Ты вроде должен был утром заняться бойлером? Этой ночью он все чихал, как моя бабуля.

От столь прохладной реакции у Гоувана упало сердце. Рассказ о миссис Джеррард наверняка должен был поразить воображение Мэри Агнес, так что она могла даже, например, попросить отвезти ее на остров в следующее полнолуние. Сгорбившись, он поплелся в судомойню, где покряхтывал бойлер.

Однако Мэри Агнес, словно сжалившись над ним, заговорила снова:

– Но даже если б миссис Джеррард и хотела, мистер Филип не вернулся б к ней, дружок.

Гоуван замер на полпути.

– Почему?

– «И чтобы тело мое не лежало в этой проклятой земле Уэстербрэ», – язвительно процитировала Мэри Агнес. – Так говорится в завещании мистера Филипа Джеррарда. Миссис Джеррард сама мне это сказала. Так что, если твоя история верная, она может хоть вечность простоять у окна, если надеется воротить его таким манером. Не будет же он ходить по воде, как Иисус. Даже ради сисек, вот так-то, Гоуван Килбрайд.

Завершив свою речь сдержанным смешком, она пошла за чайником. И когда вернулась к столу, чтобы налить воду, прошла так близко от Гоувана, что вся его кровь забурлила снова.

Всего нужно было разнести десять подносов с утренним чаем, включая хозяйкин. Мэри Агнес была преисполнена решимости проделать это не споткнувшись, не разлив ни капли и не смутившись, если вдруг застанет кого-нибудь за одеванием. Или за чем похуже.

Она много раз репетировала свой первый выход в качестве гостиничной прислуги. «Утро доброе. Чудный денек», – и быстро пройти к столу и поставить чайный поднос, стараясь не смотреть на кровать.

«На всякий случай», – смеялся Гоуван.

Она прошла через буфетную, через столовую с задернутыми шторами и вышла в обширный холл Уэстербрэ. Ни на лестнице в его дальнем конце, ни в самом холле ковров не было. А обитые дубовыми панелями стены были в пятнах копоти. С потолка свисала люстра восемнадцатого века, в ее подвесках отражался, преломляясь, мягкий свет лампы, которую Гоуван всегда включал ранним утром кнопкой на стойке портье. Пахло масляной краской, чуть меньше – древесными опилками и совсем еле-еле – скипидаром – миссис Джеррард не щадила сил на ремонт и превращение своего старого дома в гостиницу.

Но, заглушая все эти ароматы, в воздухе витал более специфический запах – результат внезапной и необъяснимой вспышки страстей, ознаменовавшей собой прошлый вечер. Гоуван только что вошел тогда в огромный холл, неся поднос со стаканами и пятью ликерными бутылками, чтобы обслужить постояльцев, как вдруг из маленькой гостиной буквально вылетела миссис Джеррард, рыдая как ребенок. Ничего не видя перед собой, она столкнулась с Гоуваном, в результате чего он оказался на полу посреди груды осколков уотерфордского хрусталя и ликерной лужи глубиной в четверть дюйма, протянувшейся от дверей гостиной до стойки портье под лестницей. Гоувану понадобился почти час, чтобы ликвидировать весь этот разгром. Он ловко орудовал веником и совком, картинно поругиваясь каждый раз, когда мимо проходила Мэри Агнес, – и все это время туда-сюда, топоча, сновали люди, а на лестнице и в коридорах звучали взволнованные голоса.

Мэри Агнес так толком и не поняла, чем был вызван этот бурный всплеск эмоций. Она только знала, что компания актеров отправилась в гостиную вместе с миссис Джеррард, чтобы прочитать сценарий, но не прошло и пятнадцати минут, как там началась шумная ссора, завершившаяся сокрушением антикварной горки, не говоря уже о катастрофе с ликерами и хрусталем.

Мэри Агнес прошла через холл до лестницы, осторожно поднялась по ней, стараясь не грохотать каблуками по голому дереву. Комплект ключей от дома внушительно постукивал по правому бедру, придавая ей уверенности.

«Сначала негромко постучи, – наставляла ее миссис Джеррард. – Если никто не ответит, открой дверь – воспользуйся своим ключом, если придется – и поставь поднос на стол. Раздвинь шторы и скажи: какой прекрасный день!»