Расплата - [25]

Последние недели Джеки ела, только чтобы поддержать жизнь, и сбросила вес, который набрала шесть лет назад во время беременности. Такой способ похудения она бы никому не посоветовала, однако это стало единственным светлым пятном в окружающем ее кошмаре. Глядя в зеркало, Джеки не могла не признать, что выглядит лучше, чем раньше. В свои тридцать восемь лет она весила столько, сколько в день свадьбы, и жир больше не закрывал бедра. Ее веки опухли, а глаза покраснели от постоянного плача, и Джеки дала слово прекратить истязать себя.

Дважды в неделю Маклиш приезжал проверить, как у нее дела, и Джеки стала слегка подкрашиваться. Поначалу испытывала чувство вины — ведь Декстер еще не остыл в земле. Она же не собиралась предаваться любовным похождениям. В Роме, вероятно, не так уж много образованных холостяков. И что такого, если она будет выглядеть чуточку лучше?

Со своей стороны, Эррол считал Джеки привлекательной, но отягощенной грузом. С болью вдовства справиться можно, однако он не хотел становиться членом уже готовой семьи. Единственный ребенок своих родителей, Эррол мало общался с детворой. И мысль обзавестись сразу тремя детьми ему претила. Но почему бы не воспользоваться трагедией и одиночеством женщины и не пофлиртовать?

Однако истинный интерес Эррола был в области возможного судебного иска. Его наследство находилось в закладе, он задолжал по нескольким сделкам и после десяти лет адвокатской практики понял, что это не такое уж прибыльное занятие. Как только Джеки появилась в Роме, Маклиш принялся расставлять ловушки. Съездил в Клэнтон и, потолкавшись у здания суда, выяснил, что ему требовалось, о Бэннингах. Потратил часы, копаясь в земельных реестрах и представляясь лизинговым агентом «большой нефтяной и газовой компании». Как он и ожидал, его первая и единственная нефтяная инициатива вызвала у местных волнение: юристы и их помощники, не спуская глаз с незнакомца, принялись изучать пыльные тома с земельными документами. Маклиш же по-тихому исчез, оставив горожан гадать, когда в их местности начнется нефтяной бум. Вернувшись в Джорджию, он с вежливой регулярностью продолжил навещать вдову Белл. Ничем не интересовался, ничего не выспрашивал, был рассудительным, даже почтительным, словно понимал, в каком запутанном мире ей приходится жить, и не хотел в него входить.

В 1946 году Холлинз зачислил на обучение 375 студенток и ни одного студента. Колледж со столетней историей имел блестящую репутацию, особенно среди дам из высшего общества. Стелла Бэннинг выбрала Холлинз, потому что его окончили многие успешные подруги из Мемфиса. Лиза — нет, ее семья не могла осилить столь высокую плату за обучение.

Девушки окружили Стеллу, как плотный кокон, оберегая от ненужного внимания и враждебности. Им не верилось, что такое милое, очаровательное существо может оказаться в центре ужасной семейной драмы, тем более что это была не ее вина. Ни одна из студенток Холлинза не бывала в Клэнтоне. Некоторые слышали: отец Стеллы — герой войны, однако большинство девушек это ничуть не интересовало. Ее родителей они не знали, но Джоэл произвел фурор, приехав на недавний уикэнд выпускников.

Дни и недели после убийства Стелла никогда не оставалась одна. Соседки по общежитию дежурили ночью, когда ее мучили кошмары и не давали уснуть взрывы эмоций. Днем старались чем-нибудь занять. Преподаватели, понимая ее состояние, разрешали пропускать занятия и не сдавать в срок домашние работы. Кураторы наблюдали за Стеллой и отчитывались перед следившим за ситуацией ректором. Вскоре стало известно, что на каникулы, на День благодарения, Стелла домой не поедет. Отец приказал ей оставаться в колледже. Преподаватели и сокурсницы наперебой приглашали погостить, причем даже едва знакомые девушки.

Тронутая до слез, Стелла всех благодарила и уехала из Роанока поездом со своей лучшей подругой в Александрию, штат Виргиния, чтобы на неделю отправиться в Вашингтон. Она уже бывала у Джинджер, и ее очаровал город. Стелла не говорила об этом родителям и Джоэлу, но планировала быстрее окончить колледж и двинуться туда, где манили яркие огни. Первым выбором был Нью-Йорк, вторым Вашингтон, далеким третьим — Новый Орлеан. Задолго до убийства Стелла поняла, что не станет жить в округе Форд. А после трагедии ей захотелось уехать как можно дальше.

Пусть ее мечты были прерваны, но это не отбило твердого намерения стать писателем. Стелла обожала короткие рассказы Юдоры Уэлти и колоритных персонажей Карсон Маккалерс. Обе южанки правдиво рассказывали о семьях, ссорах, земле и исковерканной истории Юга и успешно публиковались во времена, когда доминировала американская мужская проза. Стелла читала всех — и мужчин и женщин — и не сомневалась: в литературе есть место и для нее. Можно начать с истории собственной семьи — теперь тем более, — но знала, что этого не будет.

Она найдет себе работу в каком-нибудь нью-йоркском журнале, поселится с подругами в дешевых комнатах в Бруклине и начнет писать, как только устроится и ее посетит вдохновение. Стелла полагала, что в случае необходимости родители и тетя Флорри поддержат ее.