Расписной - [136]

– Как вы? Сильно досталось?

– Пожалел волк кобылу… – не поворачивая головы, буркнул тот, облизывая разбитые губы.

– Что? – растерянно переспросил атлет.

– Да то! – Мужика прорвало, лицо исказила гримаса злобы, боли и отчаянной готовности ко всему. – Что ты комедию ломаешь! Ты такой же, как они! Между собой что-то не поделили, а теперь спасителя разыгрываешь? Да я бы всех вас к стенке ставил без разговоров! К стенке!

Лицо Волка окаменело. Он молча повернулся и пошел прочь.

От реки тянуло прохладным ветерком, но он не освежал обнаженного торса. Волк уже давно не мог почувствовать себя раздетым. Сняв одежду, он не становился голым, как все нормальные люди. Причудливые татуированные узоры: все эти купола, звезды, кресты, погоны, цепи, кинжалы – так густо покрывали тело и так глубоко въелись в кожу, что превратились в тонкий плотный панцирь, кольчугу, мешающую ощутить умиротворяющую прохладу выглаженных простыней или расслабляющее тепло пара доброй баньки, насладиться ласковыми каплями летнего дождя или нежными прикосновениями пальчиков любимой женщины.

Эта броня из синей туши отделяла его от всей остальной Вселенной тем особым смыслом, который был зашифрован в линиях рисунков, в странных, неизвестных большинству людей символах, понятных лишь немногим надписях… К тому же нарисованный мир жил своей жизнью: звонили колокола, лязгали мечи и кинжалы, скрипела колючая проволока, звякали цепи, переговаривались, ругались, ссорились и мирились орлы, черти, русалки, рыцари…

Все они отличались от привычных сказочных персонажей специфическим значением каждого изображения, и мало кто знал, что, например, кот в цилиндре и бабочке, выколотый на левом предплечье, – не просто забавная зверушка, а Коренной Обитатель Тюрьмы. Это были буйные, сварливые и малоприятные особи, с жестокими законами бытия, деформированными представлениями о добре и зле и вывернутой наизнанку моралью. Являясь частью его существа, они, конечно же, оказывали влияние на своего носителя, но не удовлетворялись этим и пытались полностью навязать свою волю, диктовать чувства, мысли, поступки.

Вот и сейчас кот с левого предплечья – символ фарта и воровской удачи – поправил когтистыми лапами щегольской цилиндр и недовольно прошипел:

«Дал он им хорошо. Только чего было за какого-то вахлака мазу тянуть? На хер он нам нужен?»

«Ни за что ребят обидел!» – поддержал кота пират с правого плеча. Он был с серьгой и в косынке, вместо одного глаза – черная повязка, в зубах зажата финка с надписью «ИРА». Надпись не имела отношения ни к женскому имени, ни к Ирландской Республиканской Армии: просто аббревиатура, означающая угрозу: «Иду резать актив». «А самому бы понравилось – ни с уха, ни с рыла – и по рогам?»

– Заткнуться всем! – рявкнул носитель татуированного мира. Живо обсуждавшие происшествие дядька с кульком и две женщины испуганно замолчали и шарахнулись в стороны. На всем протяжении пути этот эффект повторялся: когда он проходил мимо, люди переставали разговаривать, зато сзади немедленно всколыхивался оживленный шепоток. Он знал, о чем говорят у него за спиной.

Между тем к месту недавней драки подкатил раскрашенный милицейский «Форд».

Долговязый и татуированный уже очухались и теперь откачивали сотоварищей. Ослабевший от потери крови Карзубый наконец сел, привалившись к скамейке, и озабоченно двигал пальцами отвисшую, тихо похрустывающую челюсть. Рябой не приходил в сознание, из носа сочилась густая черная кровь. Чуть в стороне приводила себя в порядок их недавняя жертва.

– Что тут произошло? – строго спросил сидящий за рулем сержант. У него было грубое, будто вырубленное топором лицо и недобрые глаза.

Никто не отвечал. Потерпевший не собирался связываться с милицией, а блатным кодекс чести не позволял «кидать заяву». На мужика, впрочем, патруль внимания не обратил: по сравнению со своими обидчиками он имел вполне пристойный вид, благодаря чему смог неторопливо отойти в сторону и затеряться в сумерках.

– У кого спрашивают? – открыв правую дверцу, высунулся из машины флегматичного вида лейтенант с округлым и мягким, будто только что выпеченная сдоба, лицом: неподрумяненная булочка с глазками-изюминками и мятым ртом. По сравнению с водителем он держался менее уверенно, и если бы не знаки различия, можно было подумать, что это он находится в подчинении у сержанта, а не наоборот. Возможно, в реальной, а не уставной жизни так и было. Но лейтенант знал о производимом впечатлении и при каждом удобном случае старался его рассеять.

– Вы что, оглохли? Может, уши прочистить? – нарочито грубо произнес лейтенант и помахал увесистой резиновой палкой. – Что случилось?

– Что, что, – не поворачиваясь, пробурчал долговязый. – Или не видите? «Скорую» вызывать надо – вот что!

– Щас ты у меня покомандуешь, – мрачно пообещал водитель и полез наружу. Задняя дверь «Форда» распахнулась, и, подкрепляя весомость слов напарника, там обозначился еще один, стриженный наголо милиционер в скрывающем погоны бронежилете и с коротким автоматом наперевес.

– Товарищ лейтенант! – К машине подскочил крупный мужчина с полиэтиленовым пакетом в руке и зашептал что-то в самое ухо офицеру, показывая пальцем в сторону Комсомольского проспекта.