Распад мировой долларовой системы: ближайшие перспективы - [65]

И в этих условиях вместо глубокого анализа международных тенденций, предложений по стратегии внешней политики, тактике России в региональном разрезе и в международных организациях, привлечения крупных специалистов с нетривиальным мышлением, мы встречаем слегка освеженную концепцию "глобального участия", военного и технологического разоружения России. Манера международной фронды, удачно освоенная в период агрессии против СРЮ, остается, к сожалению, лейтмотивом российского внешнеполитического курса. Особенно огорчило то, что при констатации желания внести самостоятельный вклад в международно-политический процесс в концепции не содержится реальной программы такого внешнеполитического курса. Изложена политика слабого государства, не видящего своей перспективы, будущего своего народа.

Полагаю, что постановка вопроса, сделанная О.Григорьевым и М.Хазиным, может лишь поставить в тупик руководство российского внешнеполитического ведомства. Авторы явно осложняют жизнь российским дипломатам, ставя вопрос о верности выбора метрополии и об экзистенциальной важности изменения внешней политики России.

Хотелось бы вернуться к дискуссии об отношении России к однополюсности и многополюсности мира, достаточно жарко проходившей в стенах Совета Безопасности в период 1995–1997 гг… Развернувшиеся споры раскрывали интересную, яркую аргументацию каждой из сторон, каждой из точек зрения. Участвуя в обсуждении, я пришел к выводу, что выбор линии на поддержку однополюсного или многополюсного мира являлся не научным, а экзистенциальным выбором, несущим много психологического и не меньше социального значения. Социального именно в той части, в которой интересы участников обсуждения сливались с интересами тех или иных общественных групп, имеющих различный профиль своей деятельности. Психологический настрой разделил участников дискуссии по идеологическим догмам, которыми они руководствовались, особенностям личного опыта взаимодействия с государством и крупными российскими монополиями. Вопрос был поставлен достаточно жестко — есть ли у нас силы, готовые вести самостоятельную игру на международной арене, а не подыгрывать заокеанским "партнерам"?

Смею заметить, что автор этих строк считает целью российских граждан, патриотически настроенной элиты только сильное, единое государство, выступающее равноправным участником международных отношений. Продолжение движения страны в фарватере американской политики ограничит возможности для самостоятельного маневра на международной арене, приведет к дальнейшему технологическому разоружению, культурному отставанию, превращению страны в культурную колонию и технологическую и хозяйственную периферию, нельзя исключить и распад страны на отдельные государства. Конечно, останутся, поля для "внутренней эмиграции" материально обеспеченных слоев российского общества, однако и им нужно осознавать, что место в транснациональной элите им будет "заказано". С пораженцами не любят считаться, особенно на международной арене.

* * *

Судьбоносные события, связанные с приближением тектонических изменений в мировой финансовой системе, происходят на мировой арене в период, когда российская политическая элита переживает достаточно тяжелое время. Для осмысленной постановки вопроса требуется выход из рамок построения корпоративных стратегий и начало освоения трансцендентных подходов к выработке проекта для России. И только потом можно выстраивать различные геополитические, культурно-политические конфигурации мировых ресурсов. Такая работа под силу только самоопределившимся политическим силам, установившим существенные рамки и ориентиры для своей деятельности. Лишь стратегированная деятельность на международной арене позволит при проведении валютной политики выбрать основных партнеров, союзников и попутчиков в деле возрождения России.

Для осмысленного продвижения следует определиться с основным полем геополитических и тематико-содержательных интриг, которые будут развиваться в ближайшее время в глобализирующемся мире. По сути, вопрос заключается в постмодерном понимании ресурсов политики и посттехногенном определении развития. Конкуренция европейского и американского проектов развития может быть дополнена российской традицией опережающей интеллигибельности. Оформленное понимание интеллигибельного будущего может стать содержанием надвигающейся новой эпохи.

Сегодня можно говорить о дилемме двух основных подходов, которые не локализованы территориально и культурно не разграничены: секуляризованный подход технократического творчества и мир производства духовного творчества. Такое разделение позволяет выйти за разграничительные линии Тойнби и Хантингтона, Маркса и Вебера, Парсонса и Дюркгейма. Это разделение в политическом контексте выражается в различном содержании ответственности за сферы производства будущего, которая в современном мире является социально-политическим мессианством.

Являясь оценочными понятиями, развитие и ресурс приобретают значение лишь в широком организованном политико-историческом контексте, сформированном как самостоятельный конструкт, имеющий культурно-историческую основу. Выявление этих контекстов и их изменение является важной задачей управления будущим.