Раскопки - [31]

Тут я уже решил выложить все начистоту – мне показалось, что по-другому никак. Поэтому я тут же выпалил:

– Я знаю, что мистер Филлипс велел мне прекратить раскопки. И знаю, что не должен был вчера вечером возвращаться и продолжать…

Но не успел я сказать что-нибудь еще, как миссис Претти подняла руку, останавливая меня.

– Я не собираюсь упрекать вас за ваш энтузиазм, мистер Браун. Совсем наоборот. На самом деле хочу с самого начала заявить, что мы все здесь очень высокого мнения о том, как вы проводите раскопки.

Рид-Моир кивнул. Чарльз Филлипс, как я заметил, тоже. И тут я начал переживать.

– Тем не менее, – продолжала миссис Претти, – мы все должны принять во внимание, что наши раскопки принимают гораздо бо́льший размах, чем мы себе изначально представляли.

Миссис Претти сделала паузу, видимо, чтобы перевести дух. Тут вступил Филлипс.

– Не стоит принимать это близко к сердцу, Браун, – сказал он.

– Что именно, мистер Филлипс?

– То, о чем я собираюсь сказать. Прежде всего я хотел бы поддержать мнение миссис Претти о ваших способностях. Вы проделали великолепную работу. Вы настоящий эксперт по саффолкской почве, и вам нет равных. Честно говоря, даже не знаю, кто бы мог справиться лучше. Однако, как уже отметила миссис Претти, это очень важные раскопки, одни из самых важных в стране. И мы не можем доверить их случайной группе из – при всем уважении – небольшого провинциального музея. Поэтому, с полного согласия миссис Претти и, конечно же, с согласия мистера Рида-Моира и мистера Мэйнарда, я беру раскопки под свой надзор. Буду работать с несколькими людьми из Британского музея. Все они лучшие специалисты в своих областях. Мы также будем тесно сотрудничать с Министерством строительства.

Смысл его слов дошел до меня не сразу.

– Вы меня убираете? – спросил я.

– Я бы не хотел так говорить, Браун. Надеюсь, вы захотите продолжить работу. Хотя и на более второстепенной роли.

Я посмотрел на Рида-Моира, а он на меня. У торговца рыбой на столе я и то видел более живые глаза. Затем я перевел взгляд на миссис Претти. Она уставилась в пол.

– Когда именно вы приступаете к работе, мистер Филлипс? – спросил я.

– Немедленно. С сегодняшнего дня.

В голове моей кружил какой-то вихрь. Он подхватывал мысли, а затем отбрасывал их куда-то далеко.

– Понятно, – сказал я. – В таком случае я хотел бы вас заверить, что сделаю все возможное, чтобы помочь. Как угодно, как сочтете нужным.

Филлипс повернулся к остальным:

– Видите? Я же говорил вам, никаких трудностей не возникнет. Тем не менее я благодарен вам за ваше понимание, Браун. Очень благодарен.

– Это всё? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Кажется, да, если только…

Он взглянул на миссис Претти, но та никак не отреагировала.

– Нет, мы все сказали.

Грейтли ждал за дверью, чтобы проводить меня. Когда мы проходили мимо кухни, выбежал Роберт. Он остановился, увидев меня. Я направился к нему, хотел погладить по голове, только и всего. Но стоило мне двинуться в его сторону, как он вздрогнул и убежал обратно.

Пегги Пигготт Июль 1939 года

После завтрака Стюарт отправился на утреннюю прогулку, а я сидела в гостиной и читала газету. Несколько других постояльцев тоже были тут, полулежали в своих потрепанных креслах и смотрели на меня затуманенными, любопытствующими глазами. Они почти не шевелились. Даже когда вошла горничная с пылесосом. Мне захотелось поднять их на ноги, и женщин и мужчин, закружить их, растрясти. Однако эта мысль тут же сменилась чувством вины. Какая у меня беспокойная натура и как поспешно я бросаюсь судить людей.

Однако некоторых суждений не избежать. Вот, например, случай с отелем. Когда Стюарт был ребенком, он приезжал сюда на каникулы с родителями и с тех пор мечтал снова здесь побывать. Но место это уже совсем не то, что раньше. Очевидно это стало в первый же вечер, когда мы сидели в столовой и при свете мерцающей люстры пытались разобрать замазанное жиром меню.

– Боюсь, дорогая, это местечко сильно обветшало, – сказал он. – Но ты ведь не против здесь остаться?

– Конечно, нет.

Вскоре после этого, пытаясь прогнать тишину, женщина начала играть на арфе. Она сидела в углу, перебирая струны толстыми некрасивыми пальцами. Мы оба заказали свинину. Мясо было настолько жестким, что мне пришлось буквально пилить его ножом. Пока мы ели, мы поймали взгляд друг друга и начали смеяться. Мы оба прикрыли лица салфетками, пока приступ смеха не прошел. Потом я подняла голову и увидела, что в зал вошел мальчик. Он был одет в коричневую форму и размахивал серебряным блюдом.

– Пигготт, – позвал он.

По остальным гостям прошел шорох неодобрения. Единственный шум, который они готовы были терпеть, – обеденный гонг.

– Пигготт! – снова позвал мальчик.

Самое смешное, что я не узнала свою фамилию. По крайней мере, не сразу. Мальчик уже собирался выйти, когда я взяла его за руку и сказала:

– Это я.

– Миссис Пигготт? – спросил он, будто тоже не мог поверить.

– Да.

Он протянул блюдо, заляпанное пальцами. На нем лежал коричневый конверт.

– Для вас телеграмма.

На конверте значилось «Госпожа С. Пигготт». Я взяла его в руки, гадая, кто умер или пострадал от ужасного несчастного случая. Все знают, телеграмма – это всегда плохие новости. Тем временем остальные гости смотрели на меня из глубины своих кресел. Все явно подозревали, что я не та, за кого себя выдаю, но все равно хотели, чтобы я вскрыла конверт.