«Раскопанная Библия». Новый взгляд археологии - [16]

Теперь очевидно, что выбор Авраама с его тесной связью с Хевроном, ранним иудейским царским городом, и Иерусалимом («Салемом» в Быт 14:18) должен был также подчеркнуть примат Иуды даже на самых ранних этапах израильской истории. Это почти так же, как если бы американское священное писание описывало доколумбову историю, уделяя особое внимание острову Манхэттэн или участку земли, впоследствии ставшему Вашингтоном. Отмеченное политическое значение включения таких деталей в большом повествовании ставит под сомнение историческую достоверность.

Как мы увидим далее, подробнее, в следующих главах, Иудея была достаточно изолированным и малонаселённым царством вплоть до 8 века до н.э. … Оно было несопоставимо по территории, богатству и военной мощи с царством Израиль на севере. Грамотность была весьма ограниченной, и её столица Иерусалим был маленьким, удалённым горным городком. Однако после того как северное царство в 720 году до н.э. было уничтожено Ассирией, Иудея безмерно выросла в численности населения, развивая комплекс государственных институтов, и стала значимой силой в регионе. Она управлялась древней династией и обладала наиболее важным из сохранившихся храмов Бога Израиля. Таким образом, в конце 8–го — 7-м веке до н.э. иудеи выработали уникальное чувство собственной важности и божественного предназначения. Они видели своё выживание как доказательство Божьих намерений со времени патриархов, что Иуда должен господствовать на всей земле Израиля. Как выжившая из всех израильских государств, Иудея видела свой практический смысл как естественного наследника израильских территорий и израильского населения, пережившего ассирийскую экспансию. Нужен был мощный способ выразить это понимание как народу Иудеи, так и рассеянным ассирийцами израильским общинам. Так родилась пан-израильская идея с центром в Иудее.

Сказания о патриархах, таким образом, изобразили единую родословную израильского народа, идущую от главного иудейского патриарха Авраама. Однако, несмотря на то, что рассказы в Бытии вращаются вокруг Иудеи, они не пренебрегают и славой северных израильских традиций. В этом отношении важно отметить, что Авраам строил жертвенники Яхве в Сихеме и Вефиле (Быт. 12:7–8), двух наиболее важных культовых центра северного царства, а также Хевроне (Быт. 13:18), наиболее важном центре Иудеи после Иерусалима. Поэтому фигура Авраама функционирует в качестве объединителя северной и южной традиций, соединяя север и юг. Тот факт, что Аврааму приписывают создание жертвенников в Вефиле и Сихеме, является ярким свидетельством претензий иудеев — даже места отправления культа, осквернённые идолопоклонством во время израильских царей, когда‑то были священными местами, связанными с южным патриархом.

Вполне возможно и даже вероятно, что отдельные эпизоды сказаний о патриархах основаны на местных традициях. Тем не менее, каким образом они используются и порядок, в котором они располагаются, превращают их в мощное выражение мечтаний иудеев 7–го века. Действительно, приоритет Иудеи над всеми другими не может быть подчёркнут сильнее, чем в последнем благословлении Иакова его сыновьям, процитированном выше. Хотя враги могут наседать со всех сторон, Иуде обещано, что он никогда не может быть свергнут.

Традиции патриархов, следовательно, должны рассматриваться как своего рода благочестивая «предыстория» Израиля, в которой Иуда сыграл решающую роль. Они описывают очень раннюю историю нации, очерчивают этнические границы, подчёркивают, что израильтяне были пришлыми, а не частью коренного населения Ханаана, и охватывают традиции как севера, так и юга, подчёркивая в конечном счёте превосходство Иудеи.

В общеизвестных фрагментарных свидетельствах версии патриархальных рассказах Элогиста (Е), по-видимому, составленных в северном царстве Израиль перед разрушением в 720 г. до н.э., колено Иуды не играет никакой роли. Но в конце 8 и, несомненно, в 7 веке до н.э. Иудея была центром того, что осталось от израильской нации. В этом свете мы должны рассматривать версии J (Яхвиста) патриархальных повествований в первую очередь как литературную попытку переопределить единство народа Израиля, а не как точный отчёт о жизни исторических личностей, живущих более чем за тысячелетие до того.

Библейский рассказ о патриархах показался бы убедительно знакомым народу Иудеи в 7 веке до н.э. В рассказах вокруг стоянок Авраама и его потомков были знакомые народы и угрожающие враги в настоящем. Ландшафт патриархальных рассказов — это сказочное романтическое видение кочевого, пастушеского прошлого, особенно подходящего к пастушескому фону значительной части иудейского населения. Это были сшитые вместе фрагменты памяти, обрывки древних обычаев, легенд о рождении народов, а также проблемы, возникающие из современных им конфликтов. Многие источники и эпизоды, которые были объединены, являются свидетельством богатства традиций, из которых появилось библейское повествование — и разнообразие израильских и иудейских слушателей, которым оно было предназначено.

Бытие как преамбула?

Хотя рассказы Бытия вращаются вокруг Иудеи — и они были написаны в 7 столетии до н.э., что близко ко времени компиляции Второзаконических историй — как получилось, что они так далеки от девтерономических идей, таких как централизация культа и централизация вокруг Иерусалима? Они, кажется, даже благосклонны к северным местам культа, таким как Вефиль и Сихем, и описывают создание жертвенников во многих местах кроме Иерусалима. Возможно, мы увидим здесь попытку представить патриархальные традиции как своего рода благочестивую предысторию, до Иерусалима, до монархии, до Храма, когда отцы нации были монотеистами, но которым ещё можно приносить жертвы в других местах. Изображение патриархов как пастухов и скотоводов, возможно, имело целью создать атмосферу глубокой древности на стадии формирования общины, которое только недавно пришло к национальному самосознанию.