Раскол русской Церкви в середине XVII в. - [30]

3-е прение 3.6 о расхождениях московских богослужебных печатных книг и греческих. Арсений рассказал о том, как несколько лет назад Афонские монахи греки осудили и сожгли книги московской печати, усмотрев в них отличия от греческих. Присутствовавшие подтвердили, что так и было. Затем Арсений в греческой грамматике, напечатанной в Венеции, указал патриарху строчку: «и в Духа Святаго от Отца и Сына исходящего», и сказал: «Вот такие книги следовало бы вам сжигать. В наших книгах ереси нет. Государь царь у нас православный, ереси никакой не любит. Книги правят у нас люди избранные и безпрестанно над тем сидят. А над теми людьми надзирают <…> митрополиты и архимандриты и протопопы, кому государь укажет. И о всяком деле докладывают государю и патриарху». Этот факт — использование православными греками униатских книг за неимением своих — ставил под сомнение православие греков и подталкивал москвичей к мысли, что причина зла — в происках папы и иезуитов; подтолкнуть москвичей в этом направлении было очень легко по их поголовной ненависти к латинянам после Смутного времени. Затем спорили о сложении перстов в крестном знамении.

4-е прение 6.06. Монах Иоасаф: «Не добро у вас на Москве делают, что в другой раз крестят христиан». Арсений сказал, что крестят только тех, кто крещен неправильно, обливанием. Иоасаф: «Почему же у вас вновь не крестят греков, когда и они обливаются, а не погружаются? Арсений: Потому что мы не знаем этого. А если сведают в Москве про ваше обливание, то и вас станут крестить. Иоасаф: <…> Не гораздо у вас то делают. И наш патриарх хочет писать об этом к другим патриархам. И согласившись о том в Москву писать к государю и патриарху. Арсений: если добре будут писать, ино послушают. А станете писать противно свв. апостолам, то на Москве и четырех патриархов не послушают. Знают на Москве древнее предание и без четырех патриархов. <…> Могут на Москве и четырех патриархов отринуть, как папу, если не православны будут. <…> Когда в Царьграде был благочестивый царь, единый под солнцем, он учинил четырех патриархов да папу в первых. И те патриархи были в одном царстве под единым царем и на соборах собирались по его царскому изволению. А ныне вместо того царя на Москве государь благочестивый во всей подсолнечной, и царство его христианское Бог прославил. И устроил наш государь — царь у себя вместо папы в царствующем граде — Москве патриарха. А вместо четырех патриархов на государственных местах четырех митрополитов. Ино у нас иа Москве возможно и без четырех патриархов ваших править закон божий. <…Наш> патриарх имеет под собой митрополитов, архиепископов и епископов — потому и патриарх. А ваш патриарх Александрийский над кем патриарх? У него только две церкви во всей епархии, и ни одного митрополита, архиепископа и епископа. Живут ваши четыре патриарха и без папы, когда он уклонился в ересь. Так и мы ныне можем без вашего учения быть. <…> Вы — греки — апостольскаго правила не храните. И потому явно, что мы крещение от апостолов приняли, а не от вас греков. Это вы заняли от римлян, ибо школ эллинскаго учения не имеете и книги вам печатают в Венеции и учиться ходите в Рим и Венецию. Все доброе бывшее у вас перешло благодатию Христовой к нам в Москву. <…> У нас ныне на Москве патриарх не только как второй по римском, но и как древний благочестивый папа украшается, нося на главе своей белый клобук Сильвестра папы Римскаго»; цит. по [2, с. 126–131]. Арсений сослался на доказывавшую превосходство России над Римом и Византией «Повесть о Новгородском белом клобуке», составленную в XV в. и неоднократно напечатанную впоследствии старообрядцами.

Может показаться по прочтении этих прений, что Арсений — русский сверх-патриот и сверх-грекофоб; есть две убедительные причины утверждать, что это не так:

1) Русскому правительству нужна была не победа Арсения в спорах с греческими иерархами (и вовсе не для этого, и вообще не для споров и диспутов оно его к ним посылало), а актуальная, объективная и разносторонняя информация по интересующим правительство вопросам о церковной жизни греко-язычного Востока. Чтобы получить такую информацию, оно послало туда человека, известного ему, конечно, не репутацией грекофоба, радикала и диспутанта, а человека, способного дать детальное, объективное и всестороннее описание того, что он видел, и продемонстрировавшего эту свою способность удачным, с точки зрения властей, составлением отчета о посольстве в Грузию. Следовательно, Арсений имел в Москве репутацию «нормального» человека и внимательного и объективного наблюдателя, и его отношение к грекам было (по понятиям Москвы того времени) «нормальным» и объективным.

2) Он имел репутацию «нормального» человека и на Востоке, где его знали по работе в посольском приказе; с иной репутацией на Востоке его опять-таки туда не послали бы, а если бы и послали, он не выполнил бы данных ему поручений.

Можно утверждать, поэтому, что Арсений диспутировал с греками, описывал их, и относился к ним, как типичный по своим взглядам великорусский клирик, отличавшийся от большинства своих коллег только высоким уровнем грамотности, начитанности и осведомленности. Так же относилось к грекам и подавляющее большинство русского духовенства, и даже простонародья. «Прения с греками о вере были во второй половине