Расёмон – ворота смерти - [129]

— За это благодари себя. Ведь достоверно установлено, что ты занимался вымогательством.

— Оэ был должен мне! — вскипел Исикава.

— Ты поступил как проститутка, продлив себе возможность обучения за счет участия в махинациях Окуры.

— Да! Ну и что? — Исикава зловеще усмехнулся. Снаружи послышались раскаты грома. Когда все стихло, он с ухмылкой продолжил: — Но для вас это, конечно, непростительный грех! Да меня просто тошнит от вас! Я уже вдоволь наслушался про вас от Хираты. Блестящий ученик, лучший университетский выпускник, подающий огромные надежды молодой специалист, одной ногой уже ступивший на лестницу славы и почета! — Исикава наклонился вперед, сверля Акитаду свирепым взглядом. — Так вот я скажу вам: этот тупица Окура, неспособный без ошибки написать по-китайски даже одного предложения, этот невежественный и ограниченный болван уже обошел вас со всех сторон и еще не раз превзойдет вас по части чинов и званий. В этом мире такие вещи, как ум и порядочность, к сожалению, не в почете. Здесь всем заправляют деньги и влиятельность. Обнаружив это, я попытался исправить такое несправедливое положение, обменяв немного своего ума на его деньги. Я склонен расценивать это как честное деяние в бесчестном мире. — Последние слова он произнес с явным удовлетворением.

Акитада долго разглядывал грозовое небо. Ветер заметно усилился. Он кружил по двору, гоняя мелкий мусор и раскачивая верхушки деревьев. Его порыв, ворвавшийся в комнату, едва не задул лампу, холодком обдал промокшую от пота спину.

— Ваше «честное деяние» заставило вашего товарища, такого же студента, наложить на себя руки, — сказал наконец Акитада. — Насколько я знаю, он тоже был не из богатых.

Лицо Исикавы исказилось от ярости.

— Да как вы смеете обвинять меня в этом! — Он подскочил к Акитаде со сжатыми кулаками. — Я не имею к этому никакого отношения! Слышите? Не имею! Он проиграл бы так или иначе! Если бы не победил Окура, на его месте был бы я. — Нависнув над Акитадой, Исикава потряс у него перед лицом кулаком. — Все! Хватит с меня ваших лживых ханжеских речей, проклятый лицемер! Вы сломали мне жизнь! Я считался лучшим студентом у этих старых заплесневелых придурков! Я не мог и не должен был проиграть! Я бы не проиграл, не заявись сюда вы! А теперь из-за вашей поганой привычки совать нос в чужие дела и из-за вашего вонючего правдолюбия я лишился места, которого добивался своими мозгами и годами тяжких трудов! — Акитада, не мигая, молча смотрел в эти разъяренные глаза. Постояв так немного, Исикава опустил руки и отвернулся. Снова сев на свое место, он устало сказал: — Четыре года подряд я до обеда просиживал на занятиях, днем и вечером убирал за чужими богатыми сынками, а по ночам учился и учился. И все напрасно! А вы? Чего добились вы, разрушив мою жизнь? Вы ведь не искоренили продажной системы, которая и впредь будет перемалывать достойных людей в порошок и давать бразды правления в руки безответственных неучей.

— Не могу с тобой согласиться. Люди делают систему продажной. Кроме тебя и Оэ, я считаю остальных преподавателей и студентов людьми порядочными и трудолюбивыми. Именно ваша с Оэ бесчестная деятельность и побудила моего друга Хирату попросить меня разобраться в этом деле.

Откинув голову, Исикава расхохотался:

— Да вы просто дурак! Среди ваших коллег не найдется ни одного, кто бы мысленно не был заодно с Оэ. И как раз один из этих так называемых порядочных людей убил его — трусливо перерезал пьяному придурку глотку, когда тот беспомощно болтался на шее у учителя Куна.

— А ты сделал это возможным, — мрачно заметил Акитада.

Исикава презрительно хмыкнул:

— Да! Хоть немножко отомстил. Когда эта свинья шмякнулась рожей вниз посреди дороги, я затащил его в храм. Вот тогда-то мне и пришла в голову эта мысль. Я прислонил его к статуе старца Куна, снял с него пояс и привязал. Штаны свалились с него сами, добавив к его портрету неожиданный штришок. Все это время он пускал слюни и хрюкал как свинья. Штаны я унес с собой, представляя себе это красочное зрелище — как вся эта благородная университетская публика узрит своего великого ученого в совершенно новом свете.

— Ты обрек его на смерть!

Исикава снова вскочил.

— Ну хватит! — процедил он сквозь зубы. — У меня больше нет будущего, но и вам не придется насладиться вашей маленькой победой! — Одной рукой схватив Акитаду за горло, он занес над ним кулак.

Акитада отпрянул, перехватив его руку. Парень не удержался на ногах и завалился на него. Сколько-то времени они боролись, катаясь по полу, но Акитада все же сумел выбраться из-под крепко сбитого студента, выкрутил ему за спиной руку и придавил его коленями.

Комната вдруг заполнилась людьми.

— Отлично проделано! — прогремел Кобэ. Двое его помощников навалились на Исикаву.

— Спасибо. — Акитада поднялся на ноги. — Этот визит был для меня неожиданностью, и я не знал, поспеете ли вы вовремя. — Он вдруг с опозданием понял, что, видимо, рисковал, полностью положившись на Кобэ.

Кобэ оглядел с головы до ног связанного Исикаву.

— Закуйте его в цепи, только на этот раз покрепче, — распорядился он. — Этот мерзавец не понимает хорошего обращения, норовит воспользоваться этим и убежать. — Он обратился к Акитаде: — Ну что ж, хитрая лиса угодила в вашу ловушку! Теперь мы предъявим ему новые обвинения. Мы слышали, что он говорил вам. Это почти признание, как я и надеялся. Прибавьте сюда побег из тюрьмы и покушение на вашу жизнь, и он, считай, обречен.