Раса и душа.Смысл телесных форм - [5]

Деятельную жизнь в нашем смысле можно вести и таким образом, что со стороны она может показаться праздной, например, если нордический человек целиком уходит в свой внутренний мир и порывает связи с обществом. Кажется, будто он «ничего не делает», хотя на самом деле он постоянно трудится. Будет ли этот труд в обычном смысле творческим, воплотится ли в произведениях и даст, в конечном счете, что-то обществу совсем другой вопрос. Это зависит от творческой силы отдельного человека, от его способности приспосабливаться к внешнему миру, от его одаренности, в общем, от его характера, а не от его расового закона. Нордическая жизнь возможна и в том случае, если вся работа сосредотачивается на самом себе. Бывали люди, которые вели такую жизнь и воспринимали ее как высшую ценность, хотя их деяния не оставили след в истории. Если спросить о смысле подобной жизни, то ответ будет таков: он заключался в победоносном преодолении тяжести. А это конечный смысл всех нордических действий.

Здесь следует устранить неправильное понимание, будто обязанность непрерывно работать, одержимость работой, судорожная работа имеют особо высокую ценность с нордической точки зрения. Эта судорожность будет нордической, но все равно судорожностью: болезненным состоянием нордического человека, искажением его духовного состояния. Судорога всегда означает, что делается с трудом нечто, что можно сделать легко. В диапазоне нордических ценностей это означает изменение направления деятельности на противоположное. Там же, где нордическая жизнь вращается в своем стиле, в культурных слоях народов с преобладанием нордической крови, там из форм повседневного и праздничного отражения с людьми первым делом устраняется все тяжелое. Это относится даже к убеждениям: в них должно быть как можно меньше «неподъемного». Необходимость поднимать что-либо указывает на тяжесть, а это противно нордическому закону жизни. Даже с действительно тяжелыми вещами обращаются, таким образом, будто они легкие. Тяжесть с нордической точки зрения означает жизнь, которую не удалось подчинить себе.

Это не означает легкомыслие или легкое, т. е. несерьезное, отношение к жизни, хотя все это возможно и нордической сфере. Нордический человек может очень серьезно воспринимать вещи, себя самого, свою жизнь и свои задачи, но законы движения его нордической души не позволяют ему показывать это серьезное как нечто тяжелое. Мы все со школьной скамьи знаем, что такое «нравственная серьезность»: в нордической сфере это удел школьных учителей и пасторов. На нордического человека она действует лишь в том случае, если ее не подчеркивают: всегда должно быть так, будто все понятно само собой.

На преодоление тяжести ориентирован и инструмент выражения нордической души ее телесное проявление.

Человек внешних эффектов. Средиземноморская раса

Тот, кто нравится и живет тем, что нравится, даже не вполне осознанно, ориентируется на партнера, которому нравится. Желание нравиться заключает в себе элемент театральности, спектакля, устраиваемого перед зрителем.

Говорить так значит представлять вещи еще слишком плоско, словно речь идет об одном желании нравиться, которое может быть присуще человеку любой расы, в том числе и нордической. Но здесь речь идет о чем-то более глубоком: слово «нравиться» легко ассоциируется у нас с пустой видимостью, что объясняется нашими установками на ценности действия. При этом от нас ускользает, что в желании нравиться может сформироваться настоящая ценность: желание дарить и приносить счастье. Более того: совершать богослужение в совершенно особом стиле В одной французской поэме XII в. благочестивый фокусник приносит в жертву Богородице свои лучшие фокусы, чтобы порадовать ее То, что спектакль, разыгранный человеком, может быть подарком, способным осчастливить и божество, и потому является высшей ценностью, такой взгляд на Бога чужд германскому миру.

Здесь действует внутренний закон средиземноморской расы Только с этой точки зрения становится полностью понятной роль красоты в верованиях Древней Греции В этом же заключается и богослужение: такая жертва должна стать «отрадой глаз» для божества.

Если мы поищем термин, чтобы определить суть человека этого типа в его наивысшей ценности, пронизывающей все его существо, то это должно быть слово, ясно указывающее на такой приносящий счастье момент игры перед зрителем, который тоже участвует в спектакле, момент, в который переживания этого человека достигают кульминации. Поэтому мы сознательно говорим о человеке внешних эффектов как о человеке, дарующем радость

Доброта это свойство характера. Она присуща отдельным людям, а не духовным формам как таковым и не расам. Есть много людей средиземноморской расы, в которых нет и следа доброты. Они могут устраивать пустую игру пустыми формами, чтобы потешить собственное тщеславие. Но по необходимости и в этом случае сохраняется зависимость от возможных зрителей, а посему и забота о произведенном эффекте может быть, единственная забота, которая гнетет человека этого типа <…>

Вывод, будто эти люди всегда усложняют простые вещи, будет неправильным. К усложнению человеческих отношений, которые по своей природе просты, эти люди склонны лишь в тех случаях, когда теряется связь с природой, а именно в городской жизни. При своих особых способах делать жизнь более утонченной, развитых, очевидно, еще при господстве женщин на древнем Крите, они могут дойти до такой точки, что простые вещи покажутся им пресными и непривлекательными, а «жизнь без заговора тупым тлением неуклюжего сердца». Как все отчужденные от природы люди, они ищут новых развлечений. Разные расы делают это по-разному. Нордический человек из больших городов стремится во время отпуска «на природу», которая воспринимается им совсем иначе, чем человеком, связанным с природой: редкость общения с природой делает ее предметом искусственного наслаждения. Кроме того, у человека действия в городе есть и много других развлечений, но никогда в свободное время он не выйдет за рамки целесообразности, просто ради игры. Хитроумные выдумки как самоцель ему смешны. А для человека внешних эффектов они могут быть всерьез воспринимаемой потребностью, если благодаря им расслабляющая игра может обрести новую прелесть <…>