Рапорт из Штутгофа - [65]

Мы двигались по какой-то необыкновенно извилистой дороге, и нам всё время казалось, что мы идём по кругу. Но даже в темноте было заметно, что мы покидаем плоскую дельту Вислы. Местность становилась всё более холмистой.

Проходили часы, а мы всё ещё шли по засыпанной снегом дороге. «Schnell, los, los!» — раздавались у нас за спиной крики эсэсовцев. Мы шли, низко опустив головы. Ноги разъезжались на скользкой дороге, так что икры сводило от напряжения. Мы шли всё дальше и дальше, но всё медленнее и медленнее. И эсэсовцам всё труднее становилось поддерживать порядок в нашей колонне. Я до сих пор не знаю, какое расстояние мы покрыли за эту ночь, но уж, во всяком случае, за сутки мы прошли не менее 30 километров по скованной льдом и покрытой снегом дороге. Мы двигались, как во сне, и ничего не видели, кроме ног идущего впереди человека. Всё дальше и дальше по дороге. Внезапно ряды передо мной как-то странно изогнулись. Товарищи обходили какое-то препятствие, медленно, с мучительной болью, потому что каждый лишний шаг означал новые страдания. Посреди колонны неподвижно стоял заключённый поляк. Глаза его остекленели, рот открылся, а руки были распростёрты в разные стороны, словно его распяли на кресте. Обходя его, я услышал, как он повторяет одно и то же слово:

— Weitermarschieren! Weitermarschieren![34]

Через минуту позади колонны раздался выстрел, первый выстрел за время нашего похода.

Не удивительно, что мы заблудились в эту ночь. Эсэсовцы вдруг забеспокоились, тем более что они тоже устали. Старый Фриц метался из стороны в сторону и, как всегда, был в полной растерянности. Мы остановились в небольшой деревушке. Как по команде, заключённые упали на дорогу, прямо в снег. В эту ночь посреди маленькой заброшенной деревушки лежало около 1200 заключённых. Я оказался между Фюгленом и Ове, который был изнурён до последней степени. Когда эсэсовцы с руганью заставили нас встать, мы помогли Ове подняться на ноги; иначе он навсегда остался бы лежать на этой дороге.

Мы прошли ещё два или три километра. Потом нам сказали, что ночевать мы будем в сарае на большом хуторе. Об этом позаботился Старый Фриц.

И вот всю колонну заключённых, смертельно усталых, голодных, замёрзших и измученных, эсэсовцы заперли в большом пустом сарае. Мы оказались в кромешной тьме. Началась паника. Одни падали, по ним ступали другие, стараясь найти место, где можно было бы лечь. Дело дошло до драки. Тёмный сарай наполнился криками и стонами.

— Иди сюда, надо сматываться, по то будет плохо, — крикнул Свен прямо мне в ухо. Он схватил меня за руку и потащил за собой. Сквозь орущую, дерущуюся толпу мы пробились к огромной куче соломы. Здесь стояла лестница.

— Быстро полезай за мной. Нужно забраться повыше, пока нас не затоптали, — крикнул Свен, взбираясь по лестнице. Я полез за ним. Лестница но доставала до верха, но с верхней ступеньки я, мог дотянуться до балки.

Свен был уже на сеновале.

— Живо! Здесь ещё никого нет.

Я хотел подтянуться, но у меня не хватало сил. Между тем дерущиеся повалили лестницу, и я повис на руках.

Упираясь ногами в балку, Свен втащил меня своими могучими руками.

— Ну, едва успели, — простонал он, когда я уже сидел на балке.

Мы зарылись в солому. Снизу доносился невероятный шум и крики, но мы тут же заснули. А когда проснулись, сквозь щели уже начинало пробиваться утро.

На полу сарая лежало около двадцати растоптанных трупов. Такова была расплата за отдых. И никого особенно не интересовало, сколько людей погибло ночью в этом сарае.

28. ЖЕНСКИЙ ЛАГЕРЬ В ПРАУСТЕ И ЦЕРКОВЬ В ЗЕЕФЕЛЬДЕ

Заключённых построили во дворе, даже не пересчитав, Никому не было дела до того, сколько нас осталось; главное было — идти дальше. Пошёл снег, стало ещё холоднее, а солнце, которое вчера немного пригревало, теперь скрылось за тучами. Мы закоченели, всё тело ломило от усталости. Еды нам никакой не дали, ни горячей, ни холодной. Каждый шаг причинял боль.

Мы находились сейчас в Польском коридоре, южнее Данцига. Группа немецких солдат демонтировала линию высокого напряжения, сматывая на катушку провода. Нацисты решили ничего не оставлять врагу. Кое-где на дороге из поваленных деревьев, камней и цементных плит были устроены противотанковые заграждения, и мы с трудом пробирались между ними. В одной деревне мы увидели табличку с надписью, из которой следовало, что здесь находится пункт сбора беспорядочно отступающих подразделений. Очевидно, Красная Армия находилась где-то неподалёку. Куда же нас ведут?

Вечером мы приблизились к какому-то городу, вдали виднелся аэродром и железнодорожное полотно. Иногда в небе появлялся самолёт, по дороге шли солдаты. На окраине города мы увидели концлагерь. Мы думали, что сможем здесь переночевать, но нас погнали мимо.

Город назывался Прауст. Это был важный железнодорожный узел, специально построенный для обороны Данцига; здесь был оборудован большой аэродром и стоял гарнизон. Мы тащились через весь город в страшную метель. Потом долго лежали в снегу у железнодорожного полотна. Кто-то сказал, что дальше нас повезут по железной дороге. Но нет, нас погнали пешком, и снова звучали окрики: «Los, los!»