Рапава, Багиров и другие. Антисталинские процессы 1950-х гг. - [44]

Считалось, что враги были везде, в том числе и в судах. Одним из них оказался председатель Верховного Суда Грузинской ССР Иван Бежанович Болквадзе.

Он родился в 1879 г., в 1900 г. вступил в партию, активно участвовал в революционной работе, за что неоднократно подвергался репрессиям со стороны царской власти.

Болквадзе арестовал Хазан 10 июня 1937 г., а всего через месяц — 11 июля 1937 г., Военной коллегией Верховного Суда СССР он был осужден к расстрелу.

В суде Хазан пояснил, что основанием к аресту Болквадзе послужили показания, полученные от других арестованных. В этих показаниях утверждалось, что Болквадзе подписал так называемую «платформу 83-х». Но это не соответствует действительности, поскольку среди подписантов фамилия Болквадзе отсутствует.

«Заявление 83-х» было направлено в Центральный Комитет ВКП/б/ 25 мая 1927 г. Авторы заявления отмечали, что, по их мнению, ЦК проводит неправильную линию «в основных вопросах партийной политики».

Далее в заявлении указывалось, в чём именно это выражалось. Так, в нём отмечались определённые успехи в хозяйственном положении страны, обусловленные новой экономической политикой, провозглашенной Лениным. Вместе с тем осуждалась мелкобуржуазная идея «теории социализма в одной стране», обращалось внимание на рост безработицы, ухудшение материального положения трудящихся, ослабление живой связи партии с рабочим классом, на подбор и расстановку кадров, что осуществлялось не по деловым качествам того или иного работникам, а по тому, как он «прислуживает ближайшему начальству».

Обращалось также внимание на обострение международной обстановки, рост опасности войны, в связи с чем партии следовало бы принять действенные меры к её предотвращению войны или хотя бы к оттягиванию её начала на возможно больший срок, решительно отстаивать политику мира. С этой целью предлагалось «подойти ближе к социал-демократическим и беспартийным рабочим, увлечь их в борьбу против войны…».

Осуждалась линия ЦК ВКП /б/ на исключение постановки спорных вопросов, что рассматривалось ЦК как покушение на единство партии. Таким путём, указывалось в заявлении, создавалось показное единство и официальное благополучие. Заявление подписали Г.Е. Евдокимов, Г.Е. Зиновьев, Н.Й. Муралов, Г.Л. Пятаков, К.Б. Радек, Л.Д. Троцкий, некоторые члены Исполкома Коминтерна. Болквадзе, как уже сказано, это заявление не подписывал.

Дело Болквадзе, расследованное с участием Хазана, не в пример другим делам, разрешено чрезвычайно быстро.

Следствие по делу Болквадзе велось заведённым в ту пору порядком: многочисленные вызовы на допросы, избиения и всего лишь один протокол допроса от 29 июня 1937 г., составленный Хазаном. В этом протоколе значится, что Болквадзе признаёт себя участником контрреволюционной организации правых, в которую его вовлёк в конце 1936 г. Тенгиз Жгенти. На допросе Болквадзе назвал 32-х участников этой организации и рассказал об их практической деятельности. Но всё это он рассказывал, как отмечалось в протоколе допроса, со слов Жгенти.

Что это за человек?

Тенгиз Гигоевич Жгенти родился в 1887 г., член партии большевиков с 1903 г. Участник борьбы за Советскую власть в Закавказье. Он был одним из организаторов Советов солдатских депутатов в Кавказской армии. В декабре 1917 г. на 2-м съезде Кавказской армии был избран членом её Краевого совета, В 1918–1919 гг. Жгенти был членом Одесского ревкома, военкомом и начальником гарнизона Елизаветграда. С конца 1919 г. участвовал в подготовке вооружённого восстания против мусаватистов в Азербайджане и меньшевиков — в Грузии. С 1921 г. являлся секретарем Аджарского обкома партии, а затем секретарём ЦИК Грузинской ССР.

И в отношении такого человека собирался «компматериал». Он знал об этом и чётко представлял, что его ожидает в ближайшем будущем. И не стал ожидать расправы: 24 мая 1937 г. Тенгиз Жгенти покончил с собой. В предсмертных записках семье и Берии он указывал, что ни в чём не виноват. Объясняя свой поступок следствием длительного и незаслуженного гонения и преследования, писал: «Если даже будут говорить сто арестованных, не верьте этим ложным и никому ненужным показаниям».

Но эти показания нужны были тем, кто боролся с «врагами народа», поскольку они признавались бесспорными доказательствами виновности тех, кого на основании этих показаний арестовывали. Что же касается лиц, которые вполне справедливо полагали, что они будут уничтожены и, не дожидаясь этого, кончали с собой, то их показания, вернее то, что им приписывалось устами других арестованных использовалось в качестве источника доказательств виновности пока ещё находившихся на свободе лиц. Арестованных принуждали показывать, что именно эти, покончившие с собой, завербовали их в ту или иную, антисоветскую организацию, что именно эти лица рассказывали им о враждебной деятельности других. Так было и с Тенгизом Жгенти.

1 июля 1937 г., то есть за два дня до рассмотрения дела Болквадзе в суде, органы следствия получили от Г.А. Мгалоблишвили показания, что именно он, Мгалоблишвили, завербовал Болквадзе в контрреволюционную организацию правых. Так что «вербовщиков» Болквадзе оказалось несколько. Видимо, здесь не было тесной связи тех, кто вёл следствие по делу Мгалоблишвили с теми, кто расследовал дело Болквадзе.