Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - [80]

— Да, — подтвердил Стю, — пополнились этим летом подростками, бежавшими со Среднего Запада и Восточного Побережья в поисках Калифорнийской мечты и торчащих на всей этой дряни, сходящие с ума, ворующие, и обкрадывающие несчастных жителей, да, дела… всё пошло наперекосяк, скажу тебе. Копы, те так просто оборзели, зверствуют.

Я пытался вникнуть, о чём они толкуют, но слова влетали в одно ухо, а вылетали в другое. После Японии возвращение в Каньон было сродни сошествию с Небес на землю. Жизнь в Каньоне вызывает такое чувство, что деньги обесцениваются и что то, что происходит в мире, где–то внизу, тебя совершенно не беспокоит. Чёрт побери, мы же находимся над верхней границей этого поганого смога!

Альвиния танцевала среди толпы, гремящей разнообразными ударными инструментами. Я схватил бубен. Все отрывались, как могли. Ручку проигрывателя вывернули на полную — в аду тише. Я мог бы остаться, но решил придерживаться своих планов — успеть навестить остальных жителей Каньона, мне было интересно, кто здесь остался из знакомых. Гип ждал меня на крыльце. Ему не терпелось отправиться меня сопровождать.

— Малыш, ты уже уходишь? — поцеловал я на прощанье Альвинию.

— Да, хочу пройтись. Надышался гарью, знаешь, хочется глотнуть свежего воздуха, пока есть возможность.

— Пока они все не начнут заводить свои машины и не отравят снова воздух в такую жару. Увидимся на недели, пока, милый.

— Пока.

Я поднялся до конца квартала, свернул направо, спустился немного вниз, до второго поворота налево, затем стал медленно подниматься по наклонным ступеням к дому Принцесс — сказочной блондинки, в ком я принимал дружеское участие.

Принцесс владела магазином париков на бульваре Голливуд, а когда она не была занята в своём магазине, она раздевалась за деньги в Долине. Мы сдружились через общего знакомого, моего соседа Боба Гордона. Я поднялся по ступенькам ко входу, дверь была заперта, и в доме погашен свет. По всем признакам в доме никого не было. Затем заметил записку на двери. Читаю: «Уехала из–за неблагоприятных вибраций». И подпись: «Принцесс».

«Странно, всё это, — думаю. — Ну, девочка она, положим, необычная, но как раз это–то и привлекает меня в ней».

Я отошёл и ещё раз оглядел внимательно дом, пока пёс мой обнюхивал кусты.

— Ну, пошли, что ли. Заглянем к Бобу, а ты сможешь повидаться и со своим приятелем.

В кромешной темноте огромный пёс Большого Боба по кличке Барон понёсся навстречу моему Гипу, при встрече для порядка порычали друг на друга, затем, обнюхав, завиляли хвостами. Я спустился к дому Боба.

— Эй, Боб, дома ты?

— Да, дома, входи, открыто, — раздался его голос откуда–то из глубины.

Нашёл я его на террасе, позади дома, расставляющего фотоаппараты на стеклянном столе.

— Входи, входи, я сейчас, чуть–чуть надо ещё тут кое–что сделать. С возвращением, — сказал он, пожимая мне руку. — Там в ящике со льдом найдёшь вино, только налей себе сам.

— Спасибо, думаю, не откажусь.

Его дом был над самым Голливудом, миллионы огней ярко сверкали сквозь постепенно оседающий смог. Посасывая прохладное вино, я залюбовался видом. Вот несётся с воем полицейская машина, мигая красными огнями, отмечая свой путь где–то далеко внизу. Их сирена завывала, как раненная собака, и наши два пса, сидя рядком на крыльце, выли ей в унисон. Жуть.

— Я был у Принцесс только что, никого дома.

— Да, — сказал Большой Боб, отрываясь от своих фотоаппаратов и смахивая с бороды капельки пота, — знаешь, Принцесс, она странная девочка. Она слишком увлекается своими путешествиями, ещё и кокаином заправляясь, похоже. Но она вошла сейчас в светлую полосу, дружище, по её словам, хочет сменить имя, образ жизни, дом, переехала в район Говер, где у неё теперь замок. Теперь она называет себя Принцесс Ла Луна, что значит, «Лунная принцесса», ну, как тебе? По–моему, цыпа совсем тронулась, но я её люблю. Она оставила мне свой телефон, если хочешь, можешь позвонить. Чуть позже я тебе его дам. Думаю, ради тебя она сойдёт со своего трона, и вы сможете поболтать.

С востока задула Санта–Ана. Мы сидели на террасе, курили траву, и я делился с ним своими японскими впечатлениями. Мы проговорили до самого рассвета, и когда солнце резко очертило линию горизонта, мне показалось, что со мной рядом сидит не Боб, обративший свой взгляд в сторону Тихого океана, а сам Будда, улыбающийся всему тому, что я наговорил ему про Восток.

Боб включил приёмник. Услышанное по радио заставило нас присвистнуть от удивления.

— Ого, ты только послушай, — сделал он погромче радио.

Массовое убийство совершено в наших Каньонах, совсем рядом с нами, в каньоне Бенедикт, откуда я только что прибыл. Было найдено несколько человек, жертвы какого–то ритуала чёрной магии. Среди убитых были известные личности — актёры и общественные деятели Лос—Анжелеса. Шарон Тейт, Абигейл Форджер, Джей Сибринг и ещё какой–то друг Романа Поланского, все убиты на вилле Поланского в Бенедикт–каньоне. Сам Поланский был в это время в Европе на съёмках своего нового фильма.

Солнце уже полностью поднялось над городом ангелов. Только подумать, всего в нескольких склонах от нас полиция пытается восстановить обстоятельства резни, сцену массового убийства совершенно невинных людей. Койот вышел на охоту.