Ранний ледостав - [7]

«И трубку за это время не успеешь выкурить толком, — сокрушался Арсин, — не то что потолковать».

Он соображал, как лучше сделать, как не упустить возможность переговорить с Таясь, прикидывал так и этак, словно перебирал из одного конца в другой плавную сеть. И Таясь, похоже, догадывалась, какие желания терзают его душу, потому что, ловя на себе его быстрые взгляды, она тем гуще заливалась румянцем, чем сильнее они приближались к Вырвошу.

Смущение Таясь можно было понять: она, видно, не могла не думать о том, как это ее, да еще одну, повезет домой никому у них не известный парень из другого селения. Вопрос, как еще поглядят на это блюстители старых обычаев, что подумают люди о ней, честной девушке? Не отвернутся ли после этого свои парни-женихи? Таясь не могла не думать обо всем этом, все-таки она была уже в возрасте невесты…

Арсина же нисколько не смущало, кто и что подумает о нем или о Таясь, или о них вместе. Для себя он уже решил, что сделает дальше. «Сейчас или никогда, — твердо сказал он себе. — Сейчас или никогда…»

Высадив подругу в Вырвоше, Арсин вдруг переложил руль и погнал лодку на другую сторону реки, к протоке Рынги, хотя селение Ванды находилось здесь, на левой стороне Малой Оби.

— Что ты делаешь? — всполошилась Таясь. — Ты что, с ума сошел?! Куда меня везешь-то?

— Не бойся. Таясь, — не к месту улыбнулся Арсин. — Скоро узнаешь.

— Что узнаю? — не на шутку рассердилась она. — Ванды вон где, — она махнула рукой в сторону левого берега, — а ты куда правишь? Там же таловый берег, ни одной живой души нет!

— Живой души нет, — попытался засмеяться Арсин, но смех от волнения у него получился какой-то неестественный, сдавленный, — зато избушка есть.

— Какая еще избушка, господи! Я ведь здешняя, лучше тебя наши места знаю.

— Здешняя-то здешняя, а места лучше не знаешь, — опять хохотнул Арсин. — Можем даже поспорить.

— О чем это спорить?

— Ну, что есть здесь избушка. Охотничья…

— Ну и что из того, что есть? Зачем она мне? Мы что, охотиться с тобой будем?

— Охотиться, конечно, не будем… — потупился Арсин. — Просто я хочу тебе избушку показать…

— Да зачем она мне? — еще больше рассердилась Таясь. — Я что, по-твоему, избушек не видела? А ну, поворачивай давай лодку! — Она встала было, чтобы ринуться на корму и вырвать у него весло, но бударку в этот момент накренило, и Таясь вынуждена была снова сесть. — Ну прошу тебя, Арсин. Нехорошо так, ведь люди Вырвоша все видят, что они обо мне подумают? — Таясь глянула на него так, что у Арсина все внутри перевернулось, как на Оби во время внезапно налетевшего грозового шквала. «Наверно, и правда нехорошо делаю», — подумал он, уже готовый повернуть лодку назад. И чуть было не повернул, но посмотрел на девушку еще раз и, заметив мгновенно скользнувшую по ее лицу улыбку, каким-то внутренним чутьем, свойственным, наверное, лишь влюбленным, понял: все эти суровые слова о приличиях — только слова, а сердце ее хочет совсем другого… И это вновь придало ему уверенности.

— Да ты не бойся, Таясь, — уже весело прокричал сквозь ветер Арсин. — У меня ничего плохого и на уме-то нет. Только покажу тебе мою охотничью избушку. Только поговорю с тобой…

— И в дороге можно было поговорить, — все еще не сдавалась Таясь. — При чем тут избушка?

— В дороге нет… Ты пойми, Таясь… Важный разговор у меня. Не могу вот так, на ходу. Приедем… и там поговорим, ладно?

— А здесь чем плохо? Или боишься, что убегу? В воду прыгну?!

— Ну зачем ты так, Таясь… Я ж тебе плохого не делаю. И не сделаю никогда — клянусь глазами небесного Турама-Всевышнего… Радугой небесной клянусь.

— Клянусь, клянусь, — насмешливо повторила она, вроде бы успокаиваясь. — Смотри, коль обманываешь — покарают тебя боги. Громовой пулей сразят.

— Да ну, Таясь, я серьезно, а ты… Громовой пулей… Я же не маленький, писать научился, грамоту понимаю. Уполномоченный района сказал — бригадиром звена поставят…

— Ну и что из этого? Мне зачем про то говоришь?

— Ну… так. Чтобы знала. — Арсин резко повернул лодку влево, и волны сразу заплескали в борт, обдавая их брызгами. — Вот заболтался — чуть мимо не проскочили!

— Что чуть не проскочил? — прокричала она, вытирая лицо.

— Здесь, Таясь, протока Пертанг-Посл. Знаешь?

— Слыхала от отца. Только тут не наши угодья.

— Верно, Таясь. Здесь пораватские охотятся и рыбачат, — Арсин оживлялся, чувствуя себя все более уверенно. — Такая хитрая протока — как будто хвост ящерицы среди тальниковых кустов. Еще версты две проедем — и будет речка Кельчи-Ас. А уж там, на островке Шиян, и наша избушка. Прошлой весной с отцом рубили…

Поросшие талом берега смыкались за ними, и теперь Таясь больше не протестовала, не выговаривали ему — видно, окончательно смирилась с решением Арсина; сидела молча, разглядывала склонившиеся к самой воде кусты тала и рябины, готовые вот-вот покрыться зелеными листьями.

Протока то и дело петляла; почти из-под самого носа лодки лениво взлетали то кормившиеся у прибрежного мелководья шилохвости, то широконосые красавцы соксуны. Утки почти не боялись их бесшумно скользившей бударки, целыми стаями проносились со свистом, едва не задевая парус. Эх, как в другое бы время взыграла в Арсине неуемная охотничья страсть! Но сейчас ему было не до уток, не до охоты…