Ранний буддизм: религия и философия - [38]

Джайны представляли для буддистов опасных соперников — их община пользовалась большим авторитетом и привлекала к себе большое количество последователей. Высмеивая их, Будда развенчивал идеал мученичества, разделявшийся большинством шраманов. Основная его идея была проста и отвечала здравому смыслу: страдания тела, вызванные практиками самоумершвления, не могут способствовать духовному прогрессу, т.к. отвлекают ум от медитации, а именно через ум и сознание и пролегает путь к освобождению. Таким образом Будда был, возможно, первым духовным учителем в современной ему Индии, который резко противопоставил «внутреннюю аскезу» — «внешней», чисто физической, которую считал тупиком. Тело нужно поддерживать в таком состоянии, чтобы оно помогало, а не мешало сосредоточиться на главной цели адепта — освобождении от перерождений, нирваны. Если хотите, «здоровый дух в здоровом теле». Но при этом-не следует думать, что само по себе физическое здоровье представляло для Будды какую-то самостоятельную ценность (он не занимался физическим оздоровлением). Речь шла скорее об отсутствии болезней и болезненных состояний, которые могут оказаться препятствиями к освобождению.

Позиция Будды по вопросу о карме для своего времени была, безусловно, новой и революционной. Сего точки зрения, источником перерождения являются не прошлые действия (тела, речи и ума), как в джайнизме, и не отождествление себя с этими действиями, как в упанишадах, а желание (таньха) или намерение (четана), стоящие за действием. Если выражаться современным языком, то причина перерождения лежит в психологической сфере — кармический заряд, который должен «разрядиться» в будущем, определяется больше всего тем, в каком психическом состоянии пребывает человек в момент совершения действия, о чем думает и как себя ошущает. Что же касается прошлой кармы, то на этот счет у Будды тоже было свое мнение, принципиально отличающееся от мнения джайнов.

Вот как об этом говорится в «Махакаммавибханга-сутте» (М. III. 207-215).

Место действия: местечко Каландаканивапа, бамбуковая роща, окрестности Раджагахи (санскр. Раджагрихи).

Монах Аясаманта Самидхи занимался медитацией, когда к нему подошел паривраджак Поталияпутга и после церемонии приветствия, расположившись рядом, сказал: «От шрамана Готамы я слышал, от шрамана Готамы я узнал следующее: телесное действие бессмысленно, речевое действие бессмысленно, только умственное действие истинно, и существует психическое состояние, которое можно достичь и в котором нет никаких ощущений» [Именно так представляли буддийскую позицию джайны и другие шраманы и именно за это ее критиковали, выдвигая разные доводы, например, что человек может совершать неблаговидные действия, имея самые благие намерения — В.Л.\.

Самиддхи: О друг Поталияпутта, не искажайте слово Благословенного! ...Несправедливо так неправильно толковать слово Благословенного. Благословенный такого не говорил...

Поталияпутта: О друг Самиддхи, сколько времени прошло, как вы начали вести жизнь религиозного подвижника?

Самиддхи: Недолго, друг мой, три года.

Поталияпутта: Раз такой юный адепт думает, что он должен защищать своего учителя, то нам нет смысла обращаться к более давним ученикам. О друг Самиддхи, когда вы сознательно совершаете телесное действие, речевое действие или ментальное действие, какое ощущение вы испытываете?

Самиддхи: О друг Поталияпутта, когда мы сознательно совершаем телесное действие, речевое действие или ментальное действие, мы испытываем неприятное ощущение.

Паривраджак Поталияпутта не обрадовался такому ответу, но в то же время и не осудил его. Когда он ушел, Самиддхи приблизился к Ананде, любимому ученику Будды и его дальнему родственнику, сел рядом и пересказал свой разговор с Поталияпуттой. Ананда решил, что нужно сообщить об этом самому Будде и точно запомнить, что он скажет (кстати, именно Ананде буддийская традиция приписывает изложение по памяти «слова Будды» на первом буддийском соборе после смерти Учителя), вместе они и отправились к нему.

Будда, выслушав их, сказал: «Но, Ананда, я даже не знаю, каков предмет рассуждений этого паривраджака Поталияпутты (из чего следует, что паривраджаки специализировались по разным предметам — В.Л.). Как могу я разобраться в таком разговоре? На вопрос па-ривраджака Поталияпутты этот глупец Самиддхи дал категорический однозначный ответ (екантика), в то время как тут требовалось провести анализ [то есть выделить различные случаи, именно таким «аналитическим подходом» Будда завоевал себе репутацию «аналитика» — виббаджжавадина — В.Л.]. Во время речи Будды к ним подошел монах Удайи и сказал: «Но все же, о Почтенный, если ответ Самиддхи точен, это значит, что любое ощущение, которое испытываешь, является неприятным»

Обращаясь к Ананде, Будда прокомментировал: «Видишь, оАнан-да, каким ложным путем следует этот глупец Удайи. Я знал, что он, желая вмешаться в наш разговор, сделает это не размышляя [над сутью вопроса/. В действительности, паривраджак Поталияпутта спрашивал [Самиддхи! о трех видах ощущений. Глупец Самиддхи, о Ананда, должен был ответить ему: «О друг Поталияпутта, совершив сознательно телесное, речевое wiu ментальное действие, дающее приятное ощущение, испытываешь приятное ощущение; совершив сознательно телесное, речевое или ментальное действие, дающее неприятное ощущение, испытываешь неприятное ощущение; совершив сознательно телесное, речевое или ментальное действие, дающее не приятное и не неприятное ощущение, испытываешь не приятное и не неприятное ощущение». Если бы Самиддхи ответил так, это был бы правильный ответ паривраджа-ку Поталияпутте. О Ананда, если вы [сейчас] выслушайте слово Тат-хагаты о великой классификации действий [маха-камма-вибханга — название сутты], то тот или иной паривраджак, духовно незрелый и малознающий последователь других систем, узнает об этом объяснении».