Ранний Азимов - [193]

— Я согласен с вашим утверждением, что проблема перенаселения стоит очень остро, но эмиграция — не единственный выход. Напротив, эмиграция — самый верный способ приблизить крах.

— Правда? И почему вы так думаете?

— Потому что планеты Внеземелья не согласятся принять эмигрантов, и принудить их к этому можно только войной. А мы не в состоянии выиграть войну.

— Скажите, — негромко поинтересовался Сельони, — вы когда-нибудь пытались эмигрировать? Мне кажется, вы подходите од их критерии. Вы высокого роста, у вас светлые волосы, вы умны…

Известный ведущий покраснел.

— Я страдаю сенной лихорадкой, — отрывисто сказал он.

— Понятно, — улыбнулся секретарь. — Тогда у вас есть все основания относиться к их деспотической генетической и расовой политике с неодобрением.

— Я не могу позволить себе руководствоваться личными мотивами, — горячо отвечал Кейлин. — Я относился бы к их политике с неодобрением и тогда, если бы подходил под условия эмиграции. Но мое одобрение или неодобрение ничего не изменит. Их политика — это их политика, и они имеют право проводить ее. Более того, их политика не лишена логики, пусть даже и ошибочной. На планетах Внеземелья человечество начинает все заново, и они — те, кто отправился туда первыми, — ходят искоренить определенные изъяны человеческого организма, которые обнаружились со временем. Человек, страдающий сенной лихорадкой, с точки зрения генетики — паршивая овца. Не говоря уже о предрасположенности к раку. Их предубежденность против цвета кожи и волос, разумеется, несусветная глупость, но я могу предположить, что они заинтересованы в единообразии и однородности. Что же до Земли, мы и без помощи планет Внеземелья можем немало сделать для собственного спасения.

— Что же, к примеру?

— Внедрить позитронных роботов и гидропонику и прежде всего ввести контроль над рождаемостью. Я имею в виду разумный контроль, основанный на строгих психиатрических критериях и призванный искоренить психические отклонения, врожденные заболевания…

— Прямо как на планетах Внеземелья.

— Отнюдь нет. Я ни слова не сказал о расистских принципах. Я говорю лишь о душевных и физических заболеваниях, которые равно присущи всем этническим и расовым группам. И прежде всего необходимо удерживать рождаемость на более низком уровне, чем смертность, пока не будет достигнуто здоровое равновесие.

— Мы не располагаем промышленными технологиями и ресурсами, которые необходимы для внедрения робо— и гидропонной техники в ближайшие пять столетий, — угрюмо сказал Сельони. — Более того, земные традиции, равно как и этические принципы нашего времени, запрещают роботизированный труд и пищу искусственного происхождения. Но строже всего они запрещают убийство нерожденных детей. Сами подумайте, Кейлин, как мы можем позволить вам пропагандировать все это с экрана? Ничего хорошего из этого не выйдет, ваши разглагольствования только отвлекают внимание народа и подрывают его дух.

— Господин секретарь, — нетерпеливо перебил его Кейлин, — вы хотите войны?

— Хочу ли я войны? Какая дерзость!

— Тогда кто такие эти политиканы в правительстве, которые жаждут войны? К примеру, на ком лежит ответственность за тщательно распущенный слух о Тихоокеанском проекте?

— Тихоокеанский проект? Откуда вы о нем узнали?

— Я не выдаю своих источников.

— Что ж, тогда я назову их сам. Вы слышали о Тихоокеанском проекте от Мореану с Авроры, когда он в последний раз был на Земле. Мы знаем о вас куда больше, чем вы предполагаете, мистер Кейлин.

— Охотно верю, но намеки на Мореану отрицаю. С чего вы взяли, будто я получил эти сведения от него? Из-за того, что вы намеренно навешали ему на уши всю эту лапшу?

— Лапшу?

— Да. Я считаю, что Тихоокеанский проект — фикция. Выдумка, предназначенная придать землянам уверенности. По-моему, правительство планирует подстроить намеренную утечку этого так называемого секрета, чтобы обеспечить поддержку своей военной политики. Это часть психологической войны против собственных же соотечественников, и в конце концов Землю ждет крах. И я намерен довести это мнение до людей.

— Вы этого не сделаете, мистер Кейлин, — спокойно заявил Сельони.

— Еще как сделаю.

— Мистер Кейлин, ваш друг Ион Мореану нажил себе на Авроре большие неприятности, и причина их, возможно, в слишком теплых отношениях с вами. Смотрите, как бы вам не нажить себе подобные неприятности из-за слишком теплых отношений с ним.

— Меня это не волнует. — Журналист отрывисто рассмеялся, стремительно поднялся на ноги и зашагал к двери.

При виде двух плечистых парней, преградивших ему выход, Кейлин еле заметно улыбнулся.

— Значит, я арестован.

— Совершенно верно, — кивнул Сельони.

— На каком основании?

— Мы что-нибудь придумаем. Потом. Кейлин вышел — под конвоем.

На Авроре происходили события, в точности соответствующие вышеупомянутым, только с большим размахом.

Комитет по инопланетной агентуре при Собрании собирался уже который день — с того самого заседания, на Котором Ион Мореану и его Консервативная партия внесла свое памятное предложение выразить вотум недоверия. За то, что оно в итоге не получило поддержки, следовало благодарить отчасти превосходящее по численности политическое руководство Независимой партии, а также деятельность все того же Комитета по инопланетной агентуре.