Ранние рассказы [1940-1948] - [12]

Ну сидели они и курили, и вот тут он и выдал ей этот свой вопросик.

— Не хотела бы ты выйти за меня, а, Лоис?

Лоис смотрела, как чудно он курит. Не затягиваясь.

— О господи. Я страшно тронута. Карл.

Лоис давно уже предчувствовала, что Карл задаст его, но почему-то никогда не задумывалась о том, как она будет; на него отвечать.

— Будь спок, Лоис, со мной не пропадешь. Я ради тебя в лепешку расшибусь.

Он резко повернулся, и из-под задравшейся брючины стал виден белый носок.

— Я страшно, страшно тронута, Карл, — снова сказала Лоис, — но пока мне о замужестве и думать тошно.

— Конечно, конечно, — поспешно пролепетал он, понимающим таким тоном.

— Ты знаешь, — Лоис повернулась к нему, — на Пятнадцатой и на Третьей есть гаражи. Так и быть, схожу с тобой туда…

На следующей неделе Лоис пригласила на ленч Мидди Уивер — в «Сторк», естественно. Говорила одна Лоис, а Мидди кивала и время от времени стряхивала пепел со своей сигареты. Лоис призналась, что поначалу Карл ей казался редким занудой. То есть, не совсем жутким… ну, в общем, понятно, что она имеет в виду, да? (Мидди кивнула и стряхнула пепел.) Но никакой он не зануда. Он очень чуткий, и застенчивый, и вообще ужасно милый. И ужасно умный. А известно ли Мидди, что Карл уже работает в семейной их фирме «Керфман и сыновья»? Да, да. И между прочим, он классно танцует. А какие у него чудные волосы! Они же у него вьются — ну, когда он их не прилизывает. Нет, волосы у него чудо, просто чудо. И совсем он не толстый. Просто солидный. И страшно милый.

— Мне Карл всегда нравился, — сказала Мидди. — Да, Карл — это наш человек.

Пока Лоис ехала в такси домой, Мидди не выходила у нее из головы. Мидди замечательная. Такая умница, ну надо же. Умных людей не так уж много, по-настоящему умных, без трепа. Нет, Мидди настоящий друг. Лоис очень надеялась, что Боб Уокер все-таки женится на Мидди. Но если честно, она слишком для него хороша. Для этого самовлюбленного козла.

Лоис и Карп поженились весной, и не кончился еще медовый месяц, как новоиспеченный муж перестал носить белые носки. Еще он перестал носить со смокингом манишки. И перестал доказывать то одному, то другому, что до Манаскуана можно доехать не только по прибрежной дороге. Ну хочется людям проехаться рядом с морем, пусть едут, внушала ему Лоис, не приставай. И еще пусть пообещает ей не одалживать больше денег Баду Мастерсону. И когда он танцует, шаг нужно делать шире, шире. Неужели же он никогда не замечал, что так вот семенят только растолстевшие коротышки? И если она еще раз увидит, что он намазал волосы этим мерзким бриолином, она не знает, что она сделает.

Под конец третьего месяца супружеской жизни Лоие пристрастилась ходить в кино. На одиннадцатичасовой сеанс. Забивалась в какую-нибудь ложу и курила, курила. Все-таки это было лучше, чем торчать в проклятой квартире. Или ходить в гости к матери. Тем более, что от нее Лоис слышала тогда в основном одну-единственную фразу, всего в пять слов: «Как же ты исхудала, доченька». Вот кино действительно замечательная штука, здесь куда интереснее, чем с подружками. И однако Лоис как-то ухитрялась постоянно на них натыкаться. Такие все дурочки.

Ну вот, значит, к одиннадцати она шла в киношку. После того, как фильм кончался, отправлялась в туалет — причесаться, подкрасить губы и ресницы. Потом она долго рассматривала себя в зеркале и думала: «А теперь что? Куда теперь-то деться?»

Иногда Лоис заносило в другую киношку. Или же она слонялась по магазинам. Только ей тогда почти ничего не хотелось в этих магазинах покупать. И еще встречалась иногда с Куки Бенсон. Ведь если вдуматься, Куки единственная, у кого действительно есть мозги, единственная среди ее подруг, такая умница, правда-правда, без трепа. Классная девчонка. У нее классное чувство юмора. Они с Куки часами торчали в «Сторк-Клубе», рассказывая друг другу похабные анекдоты и перемывая косточки всем знакомым.

Нет, подружка у нее просто замечательная. И с чего она так не любила ее раньше? Такую-то умницу. Куки-это наш человек.

Карл все чаще жаловался на зуд. Как-то вечером он вдруг расшнуровал ботинки, стащил с себя черные носки и стал осторожно ощупывать ступни. Подняв голову, он увидел ошеломленное лицо Лоис.

— Чешутся, — виновато смеясь, стал оправдываться он. — Ну не могу я носить крашеные носки.

— Ты чересчур мнительный, — фыркнула Лоис.

— У моего отца то же самое было, — объяснил Карл. — Врачи говорят, это какая-то экзема.

Лоис изо всех сил старалась не сорваться на крик:

— Ты так носишься со своими ногами, будто у тебя по меньшей мере проказа.

Карл рассмеялся.

— Разве? — спросил он, все еще смеясь. — По-моему, совсем уж не так ношусь. — Он взял из пепельницы дымящуюся сигарету.

— О господи! — с ехидным смешком сказала Лоис. — Почему ты никогда не затягиваешься? Ну что за удовольствие просто пускать дым?

Карл опять рассмеялся и посмотрел на кончик сигареты будто этот кончик мог научить его курить как полагается.

— Сам не знаю, — он все смеялся. — Я никогда не затягиваюсь.

Обнаружив, что у нее будет ребенок, Лоис стала бегать в, кино пореже. Зато чаще стала встречаться с матерью, как правило, они отправлялись на ленч к Шраффту, брали себе по овощному салатику, а потом подолгу обсуждали фасончики для беременных. Мужчины в автобусах уступали Лоис место. В равнодушно-вежливом голосе лифтеров проскальзывали теперь особые уважительные нотки. Лоис ловила себя на том, что тайком заглядывает в детские коляски.