Раненый целитель - [2]

В юнгианских кругах отношение к контрпереносу менялось быстрее, чем в психоаналитических. Юнг высказал очень важную мысль, что аналитик «...настолько же включен в анализ, как и пациент» (1929а, р. 72). Однако, точное значение этого высказывания, также как и его возможные клинические приложения никем подробно не рассматривались и не развивались, за исключением Майкла Фордхама и лондонской группы аналитической психологии (сложившейся в середине 50-х). Ни сам Юнг, ни первая волна его последователей подробно не освещали и не проясняли практически это положение, хотя и продолжали развивать «диалектический» подход в целом. Как заметила десять лет назад Гарриет Мэчтайгер: «До последнего времени [юнгианские] аналитики по большей части (или совершенно) не осознавали важности контрпереноса для психотерапии» (1982, р. 107).

Таким образом, по мере постепенного осознания важности контрпереноса за последнее десятилетие появилось большое количество юнгианских работ, дополнивших ранние труды лондонской группы. Сейчас это уже скорее правило, чем исключение для юнгианских аналитиков и студентов обращать внимание, по крайней мере, на перенос. А при наличии любого вида ориентации на перенос, проблемы контрпереноса аналитика также вскоре автоматически возникают (или должны возникать) — в соответствии с диалектическими положениями Юнга. Задача юнгианского аналитика или студента на сегодняшний день состоит не только в интегрированном понимании Юнга, но также и в понимании «постъюнгианцев». Кроме того, может быть необходима и более полная ассимиляция взглядов не-юнгианских психоаналитиков. Десятилетиями британские юнгианские аналитики (Фордхам, Хаббек, Плаут, Гордон, Редферн, Ламберт, Самуэлс и другие) уделяли внимание фрейдистским техникам и работам таких теоретиков психоанализа как Кляйн, Винннкотт, Бион и Рекер. Не так давно юнгианские аналитики синтезировали работы Когута (среди них Якоби, 1981, 1984, 1990; Шварц-Салант, 1982), Лэнгса (Гудхарт, 1980; Парке, 1987) и Сирлза (Седжвик, 1993).

Важным аспектом этих работ является то, что в них рассматривается, преимущественно, динамика переноса. В основном, они являются попыткой восполнить пробелы в символических и не клинических трудах Юнга. Этот «новый» акцент на переносе со временем усиливался. Сначала, как показал Фордхам и его коллеги (1974, p. ix), существовал интерес, особенно в Лондоне, к анализу собственно переноса. Другими словами, первостепенное значение отводилось бессознательным проекциям пациента и повторению его прошлого опыта в ходе аналитического сеанса. Развитие такого подхода и привело к ситуации, когда совокупность реакций аналитика, контрперенос, стали пристально изучаться с точки зрения их информативной, и не просто невротической значимости. В результате фокус переместился к одновременному рассмотрению обеих сторон взаимодействия аналитик-пациент. Перенос — контрперенос в современных юнгианских кругах обычно рассматриваются вместе. В последних юнгианских статьях существует тенденция использовать термины «Перенос и контрперенос», «Контрперенос и перенос», «П и КП» (например, Штайн, 1982; Холл, 1984).

Такая комбинация, хотя и вполне уместная, не обязательно подразумевает, что в этих статьях так же как в данной работе акцент ставится на контрпереносе. Значительно чаще «переносная» сторона монеты — вклад пациента — получает большее внимание, чем соответствующий контрпереносный вклад аналитика (это подтверждает и обзор литературы, приводимый в следующей главе).

Так, в статье Мэчтайгер 1982 г. (см. р. 2) явно подчеркивается, что осознание контрпереноса лишь с недавнего времени присутствует в юнгианских кругах. Объяснением такой медлительности Штайн считает защитные страхи аналитика по поводу раскрытия его «неумытой души» и поддерживает призыв Мэчтайгер «смелее обсуждать контрперенос» (Штайн, 1984, р. 67—68). В одной из последних статей Штайнберга, при обсуждении контрпереноса как части тематики «раненого целителя», говорится о том, что мало было написано о специфических ранах целителя и о том, как эти раны могут влиять на анализ (Штайнберг, 1989, р. II). Далее он говорит, что процессы, происходящие внутри аналитика, нуждаются в более подробном описании.

Эта книга является попыткой такого описания и дальнейшего развития этой дискуссии. Одно дело — отмечать наличие контрпереноса, что и делают сейчас аналитики все чаще и чаще, другое же — действительно с ним работать. Еще один очень важный аспект — как утверждает Мэчтайгер, «реакция аналитика в контрпереносе является существенным терапевтическим фактором анализа» (Мэчтайер, 1982, р. 90, выделение мое).

Основная идея этой работы заключается в том, что контрперенос может быть использован не только как вторичная техника, но и как инструмент первостепенной важности в юнгианском анализе. Он близок более «традиционным» юнгианским методам и может органично сочетаться с ними. В этой книге подробно описан способ работы, основанный на контрпереносе, и показана первостепенная значимость контрпереноса как аналитического феномена.

Данное исследование отвечает не только личным потребностям автора и призывам современных юнгианских аналитиков к более глубокому изучению контрпереноса. Существует также достаточное число людей, которых Эндрю Самуэлс в своем исследовании «Юнг и постъюнгианцы» называет «неосознанными юнгианцами» (Самуэлс, 1985, р. 10). Он исходит из того факта, что современные ветви психоанализа и терапии иногда развиваются в направлениях, которые, в целом, были намечены Юнгом еще много лет назад. Самуэлс особенно отмечает использование контрпереноса в качестве терапевтического инструмента. Для тех, кто верит, что юнгианский подход содержит в себе большой потенциал, важно видеть, что его работа не остается вне основного направления развития психотерапии. Среди других важно отметить некоторые важные книги по контрпереносу, опубликованные в последние годы психоаналитиками (такими как Сирлз, 1979: Эпштайн и Файнер. 1979; Мэстерсон, 1983; Горкин, 1987; Тенси и Бюрке, 1989). В то же время, аналитическая психология по данному вопросу не породила ни одного исследования объемом в книгу