Раненые звезды - [85]

– Что-то случилось, – констатировал Кай, отстёгиваясь.

– Что могло случиться? – продолжала возмущаться Камелия, – вы в глубоком тылу! Так ведь? – её голос чуть дрогнул, и последний вопрос прозвучал неуверенно.

– Они бомбу взорвали на сверхсекретном объекте. Помнишь? – ответил я, открывая люк капсулы, – если старт перенесли – значит, есть для этого основания.

9

Как выяснилось позднее, фаэтонцы сделали всё, чтобы обеспечить своей венерианской экспедиции преимущество скрытности. Их корабль был замаскирован под один из многочисленных рудовозов, регулярно курсирующих между их планетой и некоторыми спутниками газовых гигантов под охраной военных конвоев. Конечно, и эти конвои регулярно подвергались нападениям марсианских экспедиционных сил, но риск сочли оправданным. Тем более, что в последние годы сам Марс сосредоточился на ресурсах внутренних планет и их спутников. Гелий добывался на земной Луне, тяжелые металлы – на Меркурии. Основные экспедиционные силы были сосредоточены на охране собственных коммуникаций, а внешние операции проводились только тогда, когда противник допускал явную оплошность, вроде недостаточного охранения рудовозов с редкими элементами, или излишне растягивал коммуникации.

Этот «рудовоз» на полной тяге долетел до Юпитера, где сделал гравитационный манёвр, и, разогнавшись как камень в праще – направился в сторону Венеры, включив поглощающие щиты и, таким образом, исчезнув для всех средств наблюдения ЕСОК.

При хорошем раскладе их бы заметили только в непосредственной близости Венеры, когда они бы начали торможение. Но что-то пошло не так. Где-то в расчёты вкрался неизвестный фактор, и тщательно рассчитанная траектория дала слишком большую погрешность аккурат после того, как они миновали орбиту Марса. Им пришлось воспользоваться корректирующими двигателями. Импульсы были совсем короткими – считанные секунды – но продвинутые марсианские системы искусственного интеллекта, непрерывно анализирующие данные с орбитальных оптических телескопов, мгновенно засекли аномалию.

Это случилось примерно через полчаса после старта нашей орбитальной капсулы.

Пока мы плыли в челноке, развлекаясь расчётами траекторий сближения или чтением специализированной литературы по венерианской фауне, на Марсе царила паника. Видных учёных, специалистов по реактивному движению и баллистике, выдёргивали из тёплых постелей, или от обеденного стола (кому как повезло), чтобы максимально оперативно решить первостепенную задачу: как быстро корабль Фаэтонцев может оказаться на Венере?

В этой задаче было слишком много неизвестных. Непонятно, сколько горючего они взяли с собой. Достаточно ли его будет, чтобы изменить полётную траекторию, и идти на полном ускорении? Был ли у них такой аварийный план?

Большинство специалистов, разглядывая восстановленный по следу импульсных двигателей предполагаемый объем и конфигурацию корабля, предполагали, что такой план точно был. И старта маршевых двигателей следует ждать в тот же момент, когда они обнаружат погоню.

Однако, был и позитивный момент. Марсианский корабль использовал принципиально новую модификацию плазменного двигателя, способную выдать на порядок больший импульс, чем известные доселе. По данным разведки, у Фаэтона таких двигателей не было. Так что шанс обогнать фаэтонцев оставался. Правда, для этого придётся несколько дней идти под ускорением в полтора «же». Причём именно земного «же» – я пересчитал для удобства. Для марсиан эта цифра выглядела ещё более внушительно.

Всё это нам сообщили уже после начала разгона.

Первые минуты работы двигателей мы пребывали в неведении. Только Камелии было приказано принять экспериментальный противоперегрузочный препарат.

Потом был старт. Где-то минут тридцать мы сидели пристёгнутыми в креслах при одном «же», пока техники на Марсе изучали стабильность работы новеньких движков. После этого импульс увеличили до полутора «же», и обрадовали нас, что под такой перегрузкой нам предстоит провести несколько дней. И только потом объяснили ситуацию.

Когда нам разрешили покинуть рубку и занять свои каюты, Камелия устроила долгую перепалку с ЦУПом. Она пыталась выяснить – почему не принято решение дать импульс два «же»? Причина была в ней, или принимались в расчёт возможности других членов экипажа?

Разумеется, ей не дали вразумительного ответа.

После долгих месяцев на дне мягкого марсианского гравитационного колодца перегрузки, даже такие незначительные, дались мне вовсе не легко. Но я адаптировался гораздо быстрее, чем Кай. Первые сутки он отмокал в небольшом бассейне, предусмотренном в рекреационной зоне. Или правильнее было бы сказать солы, а не сутки? Впрочем, это тоже не было бы точным – период обращения древнего Марса вокруг своей оси отличался и от Земного, и от современного Марсианского, хотя и не сильно.

Бортовое время было синхронизировано с поясом Илидии – крупного города, где находился штаб ЕСОК. И это время отличалось от местности, где мы проходили подготовку, часов на пять. Так что, кроме перегрузок, мне пришлось иметь дело с «космо-лагом».

Камелия под своим чудодейственным препаратом, похоже, вовсе не замечала перегрузок. Или делала вид, что не замечает.