Рандеву - [64]

Он заправил мне за ухо прядь волос.

— Бетти, жена Тео, тоже целый год сходила с ума из-за детей, но сейчас они полностью офранцузились. И с нашими будет то же самое. Они станут двуязычными. Смогут расти в потрясающем месте, на свободе, без стрессов и суеты большого города. Я понимаю твое беспокойство, но нам нужно потерпеть. Потерпеть и подождать. Торопить события нельзя.

— Я здесь зачахну! — не умолкала я. — Ты все время работаешь, а мне так одиноко! Я не хочу здесь оставаться! Мои дни целиком заполнены готовкой, уборкой и детьми. Единственное общение, которое у меня есть, — разговоры с парнями во время обеда. У меня здесь совсем никого нет. Супермаркет в пятницу вечером — мой единственный выход в свет, да и там я тоже одна.

Это была ложь. Но сейчас это было неважно. Картина, которую я нарисовала, пребывая в совершенно безнадежном расположении духа, оказалась не совсем правдивой, но чувства были именно такими. Да еще какими такими!

— У нас сейчас нет возможности устанавливать социальные контакты, ты это понимаешь или нет? Мы никого не можем пригласить в гости. Пока не можем, понимаешь? — Эрик тяжело вздохнул. — Я тоже очень занят. Кроме стройки ни о чем не могу думать. Но через полгода все будет по-другому, вот увидишь. Поверь мне.

Он вытер мне слезы. Я старалась взять себя в руки, но получалось это не очень хорошо. Эрик улыбнулся:

— Знаешь что? Как только дом будет готов, устроим шикарную вечеринку для всех соседей, и тогда активно поработаем, чтобы приобрести новых друзей. Может быть, ты сможешь ходить в спортклуб или еще куда-то…

Активно поработаем…

Эрик представлял себе дружеские отношения как очередной проект.

Он все видел в форме проекта. Я резко вырвалась и сердито посмотрела на него.

— Мне все равно! Я не хочу вечеринку, не хочу в спортклуб! Я просто не хочу здесь оставаться. Я хочу домой. В Голландию. Ты думаешь только об этом… этом… чертовом доме!

Голос сорвался, и я могла только враждебно и беспомощно размахивать руками.

Мне действительно было абсолютно все равно. Чаша моего терпения была переполнена, и эмоции выплеснулись на Эрика. Он схватил меня за запястья. Я вырвалась.

— Тише! Ты разбудишь Изабеллу.

— Ну и разбужу! Мне все равно! Ты во всем видишь только проекты, во всем — в поиске друзей, в реконструкции дома, в нашей семейной жизни, черт побери!

Видно было, что Эрик обеспокоен. Моя истерика его испугала. Он шагнул ко мне, успокаивающе провел рукой по волосам.

— Тише, тише! Успокойся, Симона. Успокойся. Ты для меня вовсе не проект. Как ты могла такое подумать? Я тебя люблю.

— Ты меня любишь? Откуда мне это знать? Ты целыми днями занят на стройке. Этот чертов дом — для тебя все. А мы только так — на втором плане. Тебе наплевать на нас! Ты просто взял и притащил всю семью на эти развалины Бог знает где, и тебя ничуть не интересует, как мы себя при этом чувствуем. Если бы ты…

— Этот дом я хочу построить для нас. Для тебя, для Изабеллы, для Бастиана. Я и сам хочу, чтобы ремонт поскорее закончился, он мне осточертел так же, как тебе. Пыль, беспорядок, шум, все ладони в занозах, а вечерами я чувствую себя совсем разбитым. К такому и я не привык, но просто работаю вместе со всеми, потому что чем быстрее мы закончим, тем раньше все наладится.

Мой голос упал на октаву.

Ты все время общаешься только с Петером и с парнями, а говорить можешь только о стройке. Тебя нет ни для меня, ни для детей. Никогда.

Во взгляде Эрика были удивление и беспокойство.

— Нет времени для вас? Господи, Симона…

— Ты…

Мои слова заглушил поцелуй, заставший меня врасплох. Жаркий, исполненный любви… И это нежное поглаживание шеи кончиками пальцев…

Когда наши губы разомкнулись, я посмотрела Эрику в глаза и увидела в них озабоченность. А еще настоящую нежность.

Много лет назад я влюбилась именно в этот взгляд. Из-за него я потеряла голову в то время, когда мы были молоды и беззаботны и Эрика еще не поглотила работа, а меня — воспитание Изабеллы и Бастиана. Задолго до того момента, как наши жизни, соединенные в одну, необъяснимым образом, без предупреждения, вдруг стали параллельными и в них не осталось ни одной точки соприкосновения.

— Я люблю тебя, — сказал Эрик очень тихо. — Ты моя девочка и всегда была ею. Ты и дети — самое главное в моей жизни. Наиглавнейшее. Петер и парни могут проваливать.

Его голос чуть дрогнул. Я замерла. Муж вздохнул и сказал то, что я так хотела услышать:

— И… и если все так сложно, если ты совсем не сможешь привыкнуть, то все одновременно очень просто. Мы уедем. Вернемся в Голландию.

Я смотрела на него сквозь пелену слез. Он правда это сказал?

— Ты серьезно?

— Да, серьезно.

Эрик начал раздевать меня. Очень осторожно, как будто я была фарфоровой куклой и из-за неловкого движения могла разбиться на тысячи осколков. Он аккуратно складывал мою одежду на скамеечку, стоявшую около ванны. Покрывал поцелуям и каждый обнажавшийся участок тела и бормотал:

— Я люблю тебя, девочка. Я так сильно тебя люблю!

Конечно, моя ярость улетучилась.

Он быстро разделся сам и включил воду. Я ступила в нее, и по моему холодному телу побежали мурашки. Эрик сел в ванну напротив меня, взял с полки губку и стал намыливать мои плечи ласковыми круговыми движениями.