Рандеву с йети - [8]

Правый «пристяжной» достиг контакта с твердой породой и тихо уснул, а левому пришлось посуетиться, поскольку между ним и Ириной на асфальте была теперь целая полоса препятствий: сумка, чемодан и два уже вышедших в астрал товарища, а преодолеть все четыре предмета одним прыжком не получилось бы ни при каких раскладах. Впрочем, левый оказался, судя по всему, парень смышленый. Увидев, какая судьба постигла его коллег по нехитрому вокзальному бизнесу, он мобилизовал свои математические способности и прикинул изменившееся соотношение сил; манией величия он явно не страдал и мертвых воскрешать не собирался, играть с Ириной и с ее тяжелой сумкой в а-ну-ка-отними охота у него тоже отпала — а потому он просто-напросто метнулся в сторону и беспрепятственно растворился в толпе. Ирина же, под восхищенными взглядами встречающих и провожающих, кликнула искомого, выросшего этаким коньком-горбунком будто и впрямь из-под земли татарина с бляхой и отбыла в направлении третьего вагона.

Так что и теперь Ирина была в общем-то готова к чему угодно. И действительно удивилась, когда в ответ на ее категорический отказ что бы то ни было покупать молодой человек с торчащими вперед зубами не стал нервничать и суетиться, а все так же улыбчиво с ней раскланялся, подобрал свой стоявший на земле баул и пошел дальше по Мерзляковскому, высматривая впереди очередную жертву. Н-да, подумала Ирина, эдак его работодатели прогорят на одних бесплатных приложениях к непроданному ширпотребу. Впрочем — а мне-то что за дело. Косметичка и впрямь неплохая, и если во флакончике из-под духов окажется не уксус и не «Красная Москва», можно считать, что утро началось удачно и счесть данное обстоятельство за добрую примету в преддверии первого знакомства с трудовым коллективом. Ирина свернула налево, в Хлебников, и пошла по правой стороне, поглядывая время от времени на номера домов.

* * *

26 июня 1999 года. Москва. 9.55.

Маленький двухэтажный особняк в Хлебниковом переулке, который соответствовал указанному в памятке шефа адресу, произвел на Ирину неизгладимое впечатление — с первого взгляда. Выстроенный в середине XIX века в стиле этакого купеческо-мещанского псевдобидермайера, крашенный чем-то розовато-желтым, издалека он ничем особенным не выделялся, и она обратила внимание на сам по себе дом только тогда, когда увидела табличку с нужным номером и развернулась в поисках двери. Дверь была — за ажурными чугунными воротами, а от ворот к двери вела дорожка, едва заметная среди густых кустов сирени, жасмина и еще чего-то такого же купечески-мещанского, от чего даже теперь, когда все кусты давно уже отцвели, словно по инерции шел густой и слегка одуряющий запах, совершенно неожиданный здесь, в самом центре Москвы. Вокруг дорожки и кустов буйно разросся целый маленький парк, с запущенными клумбами, с лохматым нестриженым самшитом вдоль задней, каменной и довольно высокой стены, со старым дубом, с кустом остролиста и — с несомненной яблоней посередине. Вот это уже было совсем чудо, сад с яблоней в двух шагах от Нового Арбата.

И дверь тоже была — не просто так. Она была стеклянная и вела не в дом, а в своеобразные стеклянные же сени, сплошь заставленные какой-то рухлядью. В сенях угадывались еще две или три ступеньки, которые вели к следующей, уже солидной, деревянной двери, открытой, как и стеклянная, настежь.

Ирина сверилась с бумажкой. Адрес тот. Но меньше всего это поместье обедневшей генеральши походило на здание, в котором мог размещаться один из — пусть даже нестандартных — отделов ФСБ. За долгие годы существования секретных служб в России, екатерининских, николаевских, сталинских и брежневских, при регулярной смене вывесок названий, идеологий и противников, выработался тем не менее единый — от Бреста до Петропавловска-Камчатского — партикулярный стиль казенных зданий. Лихая эпоха конца 1910-х годов, когда губернское чека могло заседать в легкомысленном особнячке какой-нибудь балерины, бывшей любовницы провинциального губернатора, была разве что недолгой интермедией. А здесь в тихой мещанской камерности этого пейзажа было что-то настолько чуждое самой идее секретной службы, что Ирине пришлось усилием воли подавить в себе желание еще раз перевести взгляд с написанного на бумажке адреса на эмалированный номер на стене. Все так. Она не ошиблась. Эта разлюли-малина и есть место ее первого назначения. И еще дурацкие эти настежь открытые двери. Так вообще не бывает. «Ну, шарашкина контора», — буркнула про себя Ирина и толкнула скрипучую, тяжелую, витую из чугуна воротную дверцу.

R.

Время между тем шло, день цеплялся за день, ночь за ночь, и школа как-то сама собой подошла к концу. В последних классах Ирина отличницей не была, но аттестат у нее вышел почти пятерочный, и она, зажмурив глаза, решила поступать в МГУ, на инъяз. Тетка, узнав об этом, устроила ей дома небольшой такой, вполне в рамках приличия скандал, поскольку считала, что пробиться в жизни можно, только имея профессию, а все эти гуманитарные фигли-мигли специальностью не считала. Против высшего образования в принципе она ничего не имела и готова была кормить, обувать и одевать Ирину еще хоть два года, хоть пять, если потребуется, но что потом-то, если на инъяз? В школе английский преподавать? И жить в Москве — на учительскую-то зарплату? Ира нарисовала тетке золотые горы — насчет того, куда, бывает, попадают выпускники московских инъязов, и тетка вроде как смирилась.