Рандеву с незнакомкой - [9]

– Люда, – Давид поморщился. – Я же тебя просил: давай обойдемся без этих намеков на твой богатый сексуальный опыт. Не все мужчины адекватно воспринимают информацию, что они далеко не первые.

– Замолчи! – Прошептала она и, чтобы он не возразил ей, закрыла ему рот губами.

Поцелуй затянулся минуты на две. Целовалась Люда упоенно, страстно, горячо. Давид был не совсем прав. Он во многом стал первым. Хотя бы в том, что это был первый мужчина, поцелуй с которым сводил ее с ума до сих пор, год спустя после первого свидания. Это был первый мужчина, рядом с которым она испытала безумное, сжигающее дотла наслаждение

А еще – это был первый мужчина, который научил ее не стесняться даже самых диких желаний.

«В постели нет ничего запрещенного», – часто говорил он. И она реализовывала все свои самые дерзкие фантазии. Однажды ей приспичило заняться любовью в ванной из шампанского. Давид только кивнул и вышел на улицу. Через полчаса он вернулся с ящиком «Белого танца».

– На целую ванную тут не хватит, – заметил он, – но мы его разбавим водой. Совсем чуть-чуть…

Именно там, в ванной, благоухающей вином, она первый раз испытала множественный оргазм. Судороги радости снова и снова швыряли ее вверх к звездам – и она орала, орала во всю силу своих легких, ничуть не задумываясь о том, что в два часа ночи может разбудить всех соседей.

А потом она, хохоча, поливала голого Давида из бутылки, а тот только улыбался:

– Смотри, Людка, потом заставлю всего облизать, не отвертишься!

– А может, это тоже моя эротическая фантазия?

– Тогда реализуй ее.

Она опустилась на колени и начала ласкать Давида так неистово, что он не сдержался уже через пять минут.

– Простите сударь, – лукаво улыбнулась она, вытирая губы, – я хотела, конечно, облизать вас всего, но решила начать с наиболее выдающейся части вашего тела.

– Да я как-то не в претензии, – ответил он, тяжело дыша. – Ох, Люда-Люда, до чего ж ты восхитительная девочка…

– А ты – изумительный мужчина.

– Не льсти.

– А ты не дури.

Сам Давид про свои фантазии отмалчивался, несмотря на все попытки выведать, какие страсти терзают ее любимого. Но однажды, когда они возвращались из ресторана, отмечая сто дней своего романа (идея принадлежала Давиду), она все-таки добилась своего.

Навстречу им попалась подвыпившая троица. Молодой человек фактически тащил на себя двух девиц. Одна из них чуть ли не спала у него на плече, еле переставляя ноги, а вторая все порывалась расстегнуть куртку своего спутника.

– Потерпи, солнце, потерпи, – бормотал юноша. – Сейчас дойдем до дома, и вы меня разденете, и я вас…

– Кажется, у парня намечается веселая ночь, – заметил Давид.

– В таком состоянии, боюсь, он сможет только весело храпеть, – съехидничала Люда. И осеклась, увидев задумчивый взгляд, которым ее милый проводил попавшуюся им тройку. – Давидушка… А уж не завидуешь ли ты ему?

Тот только неопределенно хмыкнул.

– Давай-давай, развратник, колись! – Не отставала Люда. – Неужели тебе было бы неприятно, если б тебя ублажали две девушки?

– В моей практике такого не было, – ответил он и перевел разговор на другую тему.

Но голос его при этом все-таки чуть-чуть дрогнул.

К его дню рождения в декабре она готовилась тщательно. Во-первых, настояла на том, что они отметят его вечером в ближайшую субботу после праздника. Во-вторых, потребовала, чтобы никто не вздумал украсть его на этот день.

– Да ты что, Людка, – засмеялся Давид. – Кому я нужен?

– Бывшей жене, например, – не удержалась она.

Он сразу помрачнел.

– Не волнуйся, малыш. Уж кто-кто, а она меня явно не вспомнит.

О своей бывшей семье он всегда говорил неохотно. Людка только знала, что женился он в двадцать пять, а через девять лет развелся. Жена гуляла от него много и часто, Давид сначала терпел, а потом послал все куда подальше и подал на развод.

А еще она знала, что у него есть сын. Пожалуй, один из немногих людей на планете, которых Давид по-настоящему любил. Он встречался со своим ребенком нечасто, но каждый раз это был день, когда Давид просто исчезал из этой жизни для всех. И даже для нее.

– Я все понимаю, – говорила она, хотя на душе скреблись кошки. Она не имела права ревновать. И все-таки ревновала. А еще – она сама не хотела себе в этом признаваться, но ведь правду не утаишь – с недавнего времени у нее начало появляться безумное желание: забеременеть от Давида. И хотя она всеми силами старалась загнать эти мысли глубоко внутрь, они появлялись снова и снова. И что делать с ними – ей было неизвестно. Ни с подругами не посовещаться – в этом городе их не было, ни тем более, с родственниками. Ее родители осталась за несколько сотен километров отсюда, с облегчением вздохнув, когда узнали, что дочь поступила в университет, и только изредка напоминая о себе почтовыми переводами или телефонными звонками.

Да, мама, у меня все хорошо, учусь, спасибо, что помогаете с деньгами, нет, приезжать не надо. Романы у меня? Ну что ты, мама, я учусь, мне не до романов…

Она так привыкла повторять матери заученный монолог, что даже иногда не особенно вслушивалась, о чем спрашивает ее родительница. Но не говорить же маме, что у нее неожиданно вспыхнул роман с тридцативосьмилетним мужиком?