Ранчо у моста Лиан - [58]

— Сколько у тебя человек команды в твоей партиде? — спросил дон Рафаэль, делая вид, что не слышал последних слов брата.

— Шестьсот! — ответил дон Лоп, подавляя вздох.

— Все они хорошо известны тебе?

— Да, очень хорошо. Я набирал их с большим разбором и осторожностью, все те, которых ты прислал ко мне, завербованы мной без исключения.

— Значит, ты во всех их уверен?

— Да, как в тебе и в себе! Все они безусловно преданы нашему дому и ждут только моего сигнала, чтобы открыто примкнуть к либералам.

— Прекрасно! А Фрейль тебя знает?

— Да, как и все, под моим военным именем — Эль Мучачо.

— Тем лучше! А сколько у этого дуралея крепких ребят находится под командой?

— Человек триста, настоящих чертей!

— Отлично! Теперь слушай меня внимательно: сейчас я сделал вид, что пропустил мимо ушей твой горький ропот на судьбу, хотя твои слова меня точно ножом полоснули по сердцу, но прежде, чем мы станем говорить о наших личных делах, я хотел бы получить от тебя кое-какие сведения. О наших же делах не беспокойся, мы сегодня поговорим вволю. Итак, скажи, много ли испанских войск стоит теперь около Анко-Сенорес?

— В общей сложности свыше двух с половиной тысяч, но пригодных для боя военных сил не более тысячи девятисот человек. Все это плохие солдаты с плохим начальством. Главный их начальник, полковник Итурбид, на плохом счету у испанцев; полагают, что он уж слишком явно считает государственные доходы своей законной собственностью, кроме того он только с месяц командует этими войсками.

— А есть у него какие-нибудь орудия?

— Да, у него имеется восемь орудий, а наш провиантский обоз доставляет ему еще десять крупных орудий.

— Прекрасно! Следовательно твоей команды шестьсот человек, моих восемьсот; главнокомандующий даст мне пятьсот человек пехоты, двести человек кавалерии и два орудия, что составит, если не ошибаюсь…

— Две тысячи сто человек войска и два орудия; людей у нас больше, но орудий у нас меньше, чем у них.

— Нет и орудий у нас больше! — сказал дон Рафаэль, — ты забываешь десять пушек обоза.

— Да, правда! — сказал улыбаясь дон Лоп.

— Я даже не принимаю в расчет неожиданность нашего нападения. Через час комендант Анко-Сенорес будет предупрежден о нашем намерении, в его распоряжении находится до шести сот человек, способных сделать вылазку. Из этого ты видишь, что успех нам почти обеспечен. Да, кстати, обоз должен быть отбит без единого выстрела. Все ли у тебя готово?

— Все, будь покоен на этот счет!

— Ну, и прекрасно! А не знаешь ли ты, знаком ли полковник Итурбид с Фрейлем?

— Не думаю, ведь, Фрейль недавно только прибыл из провинции Валльядолид, где он формировал свою партиду бандитов. Он здесь не более месяца и теперь в первый раз ему поручили эскортировать обоз.

— А, впрочем, это не важно. Ты подыщи человека из числа твоих людей, который бы до некоторой степени походил на него; ему придется всего в течении нескольких минут разыгрывать достопочтенного Фрейля.

— Следовательно, нам придется действовать по тому плану, который мы обдумывали вместе с тобой?

— Да, генерал вполне одобрил его и находит прекрасным.

— Так, значит, все решено?

— Да! А теперь, покончим с делами конгресса, поговорим о наших собственных делах. — И, достав из кармана недавно полученный от дона Торрибио пиастр, дон Рафаэль подал его брату.

— Ах! — едва внятным от волнения голосом вскрикнул дон Лоп, — это пиастр покойного дяди. — Ты его нашел? каким образом?

— Успокойся, брат! Если мои предчувствия не обманывают, то, вероятно, завтра твои мучения окончатся и убийца нашего отца будет в наших руках!

— О, я хочу все знать! хочу, чтобы ты все рассказал мне!

— Слушай же, потому что нам нельзя тратить даром много времени, нам предстоит сегодня не шуточное дело!

И дон Рафаэль рассказал подробно брату обо всем, что было между им и доном Торрибио Карвахаль с час тому назад.

— Ну, что ты, брат, на это скажешь?

— Я полагаю, что Господь за нас! — сказал дон Лоп, — и что человек этот и есть убийца нашего отца, который теперь будет отомщен!

— Главное, обрати внимание на его руки!

— О, будь покоен! Это я сделаю прежде всего!

— А главное, помни еще, что мы с тобою судьи-каратели, а не убийцы. Надо, чтоб человек этот принял возмездие за свое преступление, а не был просто убит, как может быть убит каждый из нас, — ты меня понимаешь, надеюсь?

— Я не дотронусь до волоса на его голове.

— Ты обещаешь мне это?

— Клянусь, брат! О, наконец-то, отец наш будет отомщен!

— Ну, я теперь, когда все уже сказано между нами, расстанемся, дорогой брат, и разойдемся каждый в свою сторону. В четыре часа мы снова встретимся с тобой, так что тебе осталось потерпеть всего несколько часов.

— О, это уже все равно! я буду терпелив; не забудь свои пачки сигар, вот они!

— Не беспокойся, не забуду, большое тебе спасибо за них!

В продолжении этого последнего не связного разговора, братья взнуздали своих коней, вывели их из грота, сели на коней, и, пожав еще раз друг другу руки, разъехались каждый в свою сторону.

На этот раз дон Рафаэль галопом вернулся в свой лагерь, куда прибыл немного ранее десяти часов.

Он пробыл в отсутствии часа полтора; дон Торрибио Карвахаль ожидал его. После непродолжительного но серьезного разговора с полковником, капитан поспешно вскочил в седло и, не медля ни минуты, поскакал по направлению к главной квартире.