Ралли «Конская голова» - [177]

— Карман? У него не было выхода. И он ничем не рисковал, как ему казалось. Однако риск был. Профессор предложил ему свой препарат. Собственно, речь шла о целом курсе.

— И Карман согласился.

— Да, — сказал я. — Это был длительный и неприятный курс.

— Зачем же он согласился? Кто его заставлял? Почему эти идиоты всегда лезут туда, где не выдерживают?..

Над нами сгущались мрачные тучи, и вода потемнела, хотя оставалась теплой. Моего собеседника, очевидно, задела за живое эта история, Я уже раскаивался, что так много ему рассказал.

— Что значит "лезут"? Вы же его не знали. Дело не только в самолюбии.

— А в чем же еще? Но все равно, продолжайте.

— Этот Профессор положил его на операционный стол. Настоящее ложе пыток. Одел ему на голову какой-то шлем, весь опутанный проводами. С внутренней стороны шлема, где должна быть подкладка, торчали острые концы проводов, которые при надевании вонзались в кожу. Но это были пустяки по сравнению с той болью, что приходила потом.

"Ты должен привыкать к боли, — говорил Профессор. — Привыкай. А потом уже больно не будет". И Карман, стиснув зубы, словно во время матча, когда, невзирая на боль в мышцах, судороги и бешеное сердцебиение, отмеривал свою дистанцию, чтобы заработать команде одно-единственное очко, — так и тут терпел и только иногда чуть постанывал. Профессора поначалу это даже тревожило…

— Вот видите, — снова вмешался мой собеседник. — Не такой уж он был слабохарактерный, если мог так терпеть.

— Как знать? Иногда слабый, иногда сильный. От чего это зависело, неизвестно. Карман был непредсказуем, Но здесь терпел, ради карьеры. Он поверил ученому и заставил себя выдержать. ЭПОС — электронный помощник организма спортсмена, так окрестил Профессор свой механизм. Помощник подействовал не сразу, приходилось повторять процедуру ежедневно. Боль была адская — так говорил Карман, но потом он и правда перестал ее замечать. Вдобавок он принимал различные препараты, ускоряющие психические и физические реакции. Были, разумеется, и уколы. Так продолжалось недели две. Электрошок, препараты, уколы. Уколы, препараты, электрошок. Потом начались тренировки. Настоящие тренировки в небольшом саду на вилле ученого. Человек, прошедший этот лошадиный курс, развивал при необходимости чрезвычайно большую скорость. А сердце билось так, рассказывал Карман, что его биения сливались в один непрерывный высокий тон, будто в груди звенела струна. И все это без каких-либо отрицательных побочных эффектов. Легкие тоже работали с соответствующей скоростью. И мозг. Это по его приказу руки и ноги двигались так быстро. Но до настоящих забегов было еще далеко…

Юноша, представьте себе, прочитал за этот период множество книг. Подучился, стал более образован. Даже говорить начал по-другому. И что только делает с человеком знание… Теперь он уже верил, что научиться можно всему. Возможно, я преувеличиваю. Или он сам…

— Почему бы и нет? — проговорил мой собеседник таким тоном, словно сам хотел себя убедить. — Научиться можно. Человек может научиться всему. Только изменит ли это человеке? — добавил он вдруг.

— Сложный вопрос. В это время собирали команду для матча с англичанами. Состав у них подобрался исключительно сильный. Должен был бежать экс-чемпион Европы, с ним нынешний вице-чемпион. Ну и наши двое. Тренер, посоветовавшись с капитаном, решил: "Карман будет в самый раз. Не звезда, но одно точно — не подведет. Если и выдохнется, доползет на четвереньках". "Он нездоров", — возразил наш чемпион на длинных дистанциях Хмелинский, недолюбливавший Кармана именно за его механическую выносливость. Впрочем, он вообще ко всем более слабым относился с пренебрежением. "Кого же ты предложишь? У этого травма. Тот хорош, но молод, ему не хватает опыта. Ну?" — "Карман болеет. Может сойти с дистанции. Такое уже бывало", не сдавался Хмелинский. "Раз или два, — защищался тренер. — И то во второстепенных матчах. А тут важно каждое очко. Каждое. — И внезапно спросил: — А ты, Хмель, не подведешь?" Парень смутился. "Ну видишь. Вот о себе и думай. Он бежит за очком. За одним-единственным".

Словом, тренер остановил свой выбор на Кармане, Разумеется, об экспериментах он не подозревал, Курс подходил к концу, но еще не был закончен. Профессор категорически возражал против каких бы то ни было стартов. Карман был в бешенстве.

— Я его понимаю.

— Я тем более. Ведь прежде чем пойти в журналистику, тоже пробовал бегать. Правда, на средних дистанциях. Не получилось, но его-то я понимаю. Столько мучиться, через столько пройти, и тут такая возможность. Гвоздь сезона: самый главный матч, самая престижная дистанция. И Профессор в конце концов сжалился.

Карман прибыл на сборы буквально в последний день. Остальные были там неделю или даже больше. Врач осмотрел его, покивал головой. "Сердце у тебя, братец, неплохое. В этом твоя сила". Карман только усмехнулся. Пережитое еще не изгладилось из его памяти.

"Об окончании курса не могло быть и речи, — рассказывал он потом, когда мы уже познакомились и подружились. — Из лагеря меня бы не выпустили ни на шаг. И я очень боялся разоблачения: вдруг все каким-то образом выплывет. Притворялся, что тренируюсь. Но тут же сходил с дорожки, делая вид, что у меня судорога или еще что-нибудь. Даже тренер, хотя и обрадовался сначала моему появлению, стал подумывать о замене, только было уже поздно. Все, поезд ушел…" Он не любил вспоминать об этом матче.