Ральф 124С41+ - [9]

Едва Ральф пустил энергию ультрагенератора в антенну, как она начала метать свистящие языки пламени в юго-западном направлении.

По мере того как Ральф увеличивал мощность генератора, длина языков пламени росла и шипение становилось всё громче. Массивные иридиевые провода большой антенны накалились сначала докрасна, затем стали жёлтыми, потом ослепительно белыми и наконец вся мачта накалилась добела. Свистящий звук вырывающихся языков пламени сделался невыносимым и вдруг сразу прекратился, а вся местность вокруг погрузилась в темноту, такую непроглядную, какой никому ещё никогда не приходилось видеть. Нельзя было различить руку, поднесённую к глазам. Точно так же исчезла из виду и антенна, хотя наблюдатель продолжал бы ощущать, что она по-прежнему излучает огромную энергию.

Что же произошло? Антенна на крыше лаборатории стала испускать особое мощное излучение, которое влияло на эфир[3] примерно так же, как воздействует на атмосферу вакуум-насос.

Тотчас по наступлении темноты наблюдателем овладело бы особое ощущение оцепенения и одолевающей его вялости.

Теперь, когда он находился в отрицательном поле, его организм мгновенно перестал бы стареть, так как всякое горение и переваривание происходит только при наличии эфира. Он больше не ощущал ни тепла, ни холода. Трубка, которую он считал до этого момента горячей, теперь казалась ему ни тёплой, ни холодной.

Тело не могло больше зябнуть, потому что прекратилась отдача тепла атмосфере; даже если бы человек сидел на льдине, то и тогда его тело не могло бы остынуть, так как без эфира тепловое излучение не может передаваться от одного атома другому.

Наш воображаемый наблюдатель на крыше тут несомненно бы вспомнил, что, если человек попал в середину смерча, эпицентр которого создаёт вокруг частичный вакуум, он почувствовал бы, словно из его лёгких внезапно выкачали весь воздух. Он мог бы вспомнить и рассказы про безвоздушные ямы, в которых нет ничего, кроме эфира (допускающего прохождение света). В данном случае наблюдалось обратное явление: человек продолжал слышать и дышать, потому что эфир не влияет на эти функции, но у него оказались отнятыми зрительные ощущения, равно как и осязание тепла и холода, поскольку не было посредника, через который они могли бы проникнуть в эфирный вакуум.

Отец Элис, узнав про забастовку инженеров метеобашен, тотчас подумал о тяжёлом положении дочери и поспешил вылететь из Парижа на своём воздухолёте.

Он развил предельную скорость, как бы предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Когда наконец впереди показалась вилла, кровь застыла у него в жилах и сердце замерло при открывшейся перед ним картине.

По склону горы прямо на дом, в котором находилась его дочь, у него на глазах низвергался огромный обвал.

Уже явственно доносился жуткий грохот и гром обвала, сметающего всё на своём пути. Отцом Элис овладело сознание собственного бессилия: даже если вовремя долететь до виллы, всё равно сделать уже ничего нельзя — там ждёт верная гибель! Отец был обречён оставаться зрителем трагедии, которая должна была неминуемо разыграться через какое-то мгновение.

И в эту минуту произошло то, что представилось обезумевшему от ужаса отцу чудом.

Его взгляд случайно упал на силовую мачту на крыше дома: иридиевые провода антенны, направленные на северо-восток, внезапно сделались красными, потом жёлтыми, пока не накалились добела. В тот же миг он заметил, что на металлических частях воздухолёта вспыхивают искры. Он снова взглянул на антенну и увидел обломок передаточной мачты у её основания, очевидно, случайно упавшей к подножию силовой антенны. Он лежал концом к обвалу и выбрасывал гигантские языки пламени. Они становились всё длиннее и длиннее и издавали всё более пронзительное шипение. Пламя на конце обломка выглядело как громадных размеров струя воды, вырывающаяся из отверстия под большим давлением.

Этот сплошной язык пламени пятисот ярдов длиной имел диаметр около пятнадцати футов. Дальше пламя разбрасывалось веером. Отец Элис заметил, что не только обломок передаточной мачты, но и силовая антенна накалены добела, и это говорило об огромной энергии, направленной сюда. В этот момент обвал уже почти достиг зоны бушевавшего пламени. И тут произошло невероятное. Едва лавина соприкоснулась с пламенем, снег начал быстро таять. Казалось, от пламени исходит такой жар, что, пожалуй, и айсберг моментально превратился бы в воду. Огромная глыба снега превратилась в поток горячей воды и клубы пара.

По склону горы побежали горячие ручьи — это всё, что осталось от грозного обвала. Причинённые им разрушения были незначительны.

После того как был ликвидирован обвал, сила потока пламени антенны стала понемногу слабеть, а через несколько минут пламя и вовсе исчезло.

В это время за четыре тысячи миль от обвала, в Нью-Йорке, Ральф 124С 41+ выключил свой ультрагенератор.

Спустившись к телефоту, он увидел Элис, стоявшую у своего аппарата.

Она смотрела на Ральфа, улыбающегося ей с экрана телефота. Почти онемев от волнения и радости, Элис силилась что-то сказать, но голос её звучал неуверенно.

— Опасность миновала, — проговорила она нерешительно. — Что вы сделали с обвалом?