Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам - [3]
На следующий день нам было разрешено возвращаться. Под охраной Веры я пришел домой. Мать была уверена, что я погиб или лежу раненый в районе складов. Она бросилась в огонь и, как рассказывали очевидцы, осталась жива только потому, что красноармейцы ее остановили и удерживали в укрытии, пока не закончилась наиболее опасная фаза взрывов. Потом ей помогали в бесполезных поисках и, вконец отчаявшуюся, привели домой. Здесь была уже очередь на перевязки легко пострадавших. На удивление, среди всех знакомых не оказалось ни убитых, ни серьезно раненных.
Наш сосед — мастер фабрики, бывший артиллерист — со всей семьей укрылся во время взрывов в погребе. Когда самое страшное закончилось, он тоже предпринял попытки поиска моих останков. Увидев меня целым и невредимым, а мать в почти невменяемом состоянии, он предложил меня для острастки выпороть. Этот метод он часто использовал по отношению к своим пятерым детям. На этот раз его предложение не прошло. Но скоро представился другой повод для такого воспитательного воздействия.
Непосредственных разрушений и пожаров в результате взрыва складов в окрестностях было на удивление мало. Но в радиусе трех километров были разбросаны тысячи разнокалиберных артиллерийских снарядов, ручных гранат и ящиков с патронами. Красноармейские части, мобилизованные на сбор столь опасных для населения и нужных армии боеприпасов, не справлялись с их сбором и обезвреживанием. Никто толком не мог объяснить, почему на складах хранилось такое количество артиллерийских снарядов, если их катастрофически не хватало в царской армии для войны с немцами. Красная Армия тоже была на голодном пайке и вынуждена была пользоваться трофеями, захваченными в боях с белыми.
Саперы, подрывавшие целые штабеля снарядов в Студеном овраге, просветили любопытных мальчишек, «что есть что» в части боеприпасов. Я решил, что война продолжается и на всякий случай не худо бы иметь свой арсенал. С товарищами незаметно от взрослых мы натаскали под терраску пару десятков трех — и шестидюймовых неразорвавшихся снарядов, ручных гранат типа «бутылка» и «лимонка». К счастью, гранаты были без взрывателей. Мы научились добывать взрывчатку из снарядов и, подбрасывая ее в костер, восторгались световыми эффектами. Кто-то из взрослых, убирая под терраску огородный инвентарь, обнаружил наш арсенал. Были срочно призваны саперы, а фабричная партийная ячейка потребовала расследования. Я признался родителям в тайных замыслах: мы готовили подарок Красной Армии для разгрома белополяков.
Вот здесь-то сосед и настоял на применении своего воспитательного метода. В первый и последний раз в жизни я был выпорот отцом, использовавшим для экзекуции обычную конторскую линейку.
Всего в двух километрах от уничтоженных пороховых складов начиналось антенное поле крупнейшей в России Ходынской радиостанции. Стальные и деревянные мачты высотой более 100 метров были расставлены на расстоянии сотен метров друг от друга. Между ними на гирляндах изоляторов были подвешены колбасообразные антенны. Над землей располагалась проволочная сеть «противовеса». Вся территория была обнесена колючей проволокой и для населения считалась закрытой. Однако фабком организовал для рабочих и школьников экскурсии на радиостанцию.
Я впервые увидел в работе мощный искровой передатчик, который серией ослепительных искр посылал точки и тире в эфир. Потом нам показали зал, который называли аккумуляторным. «Двенадцать тысяч этих стеклянных банок дают двадцать четыре тысячи вольт. Любое прикосновение смертельно», — объяснил экскурсовод. Было страшно, загадочно и жутко интересно. В другом зале гудели машинные генераторы высокой частоты. Здесь я впервые увидел знаменитые машины профессора Вологдина. С самим профессором я познакомился уже будучи студентом. Раза три я ходил с рабочей экскурсией на Ходынскую радиостанцию, пытаясь понять, почему ее могут услышать за тысячи верст. Может быть, это соседство повлияло на последующую страсть к электричеству и радиотехнике.
У нас часто гостил мой двоюродный брат Миша Вольфсон. Он был на шесть лет старше меня и умел интересно рассказывать о чудесах техники. Он же приобщил меня к приключенческой и научно-фантастической литературе. По этому поводу часто возникали конфликты с родителями. Как только представлялась возможность, я откладывал «Записки охотника» и впивался в «Аэлиту», «Детей капитана Гранта» или одну из книг индейской серии Фенимора Купера. Как-то отец взял меня в Москву, и я первый раз оказался в настоящем кино. Это был кинематограф «Аре» на Тверской. На экране я увидел «Аэлиту» и был совершенно потрясен. Вот, оказывается, чем надо заниматься. Можно принять по радио таинственные сигналы с Марса: «Анта, Одели, Ута!»
Так я увлекся радиотехникой. Это увлечение шло параллельно с увлечением аэропланами. Километрах в шести на восток от нашего дома находилась печально известная Ходынка. В начале 20-х годов многочисленные ямы и рвы на ней заровняли и она стала Центральным аэродромом республики. С друзьями, а иногда и в одиночку я любил добираться до летного поля и, удобно устроившись в душистой траве, наблюдать за взлетами и посадками аэропланов, очень похожих на этажерки, у которых полки связаны веревочками.
Четвертая книга воспоминаний видного ученого и конструктора Б.Е. Чертока (первая книга вышла в издательстве «Машиностроение» в 1994 г., вторая — в 1996 г., третья — в 1997 г., переизданы в 1999 г.) посвящена напряженному периоду работы над пилотируемой лунной программой.Детальный рассказ сопровождается размышлениями о том, почему «лунную гонку» выиграли американцы. Книга содержит описание событий, связанных и с другими ракетно-космическиии проектами 1960-х — 1970-х годов.Книга адресована широкому кругу читателей.
В предлагаемой читателю книге (1-е изд. 1994 г.) описаны первые годы становления ракетно-космической отрасли, приведены малоизвестные факты: о соревновании с английскими и американскими специалистами по захвату научно-технических разработок гитлеровской Германии, о трудностях создания первых баллистических ракет, о походе с С.П. Королевым на подводной лодке и многое другое. Б.Е. Черток – видный ученый и конструктор, один из ближайших сотрудников С.П. Королева. Ему довелось работать и общаться с выдающимися учеными, творцами и организаторами мощнейшей ракетно-космической науки и промышленности.
Третья книга (1-ое издание 1997г.) воспоминаний видного ученого и конструктора Б.Е. Чертока (первая книга вышла в издательстве «Машиностроение» в 1994 г., вторая — в 1996 г., третья — в 1997 г., переизданы в 1999 г.) продолжит увлекательное повествование о создании стратегических ракет, о той зыбкой грани между миром и войной на которой оказалось человечество в период Карибского кризиса, о пилотируемых полетах от Г.С. Титова до В.М. Комарова, о сложнейших коллизиях освоения космического пространства автоматическим аппаратамиБорьба различных технических идей, описание трагической кончины С.П.
Работа представляет комплексный анализ антропологических и этических учений с древнейших времен до современности в их взаимозависимости и взаимовлиянии. Адресуется студентам и аспирантам гуманитарных вузов, а также широкому кругу читателей.
Штрихи к портретам известных отечественных и зарубежных деятелей науки: академиков – Г. Марчука, Л. Окуня, Ж. Алферова, А.Сахарова, С.Вавилова, Ф.Мартенса, О.Шмидта, А. Лейпунского, Л.Канторовича, В.Кирюхина, А.Мигдала, С.Кишкина, А. Берга, философов – Н.Федорова, А. Богданова (Малиновского), Ф.Энгельса, А. Пятигорского, М.Хайдеггера, М. Мамардашвили, В.Катагощина, выдающихся ученых и конструкторов – П.Чебышёва, К. Циолковского, С.Мальцова, М. Бронштейна, Н.Бора, Д.Иваненко, А.Хинчина, Г.Вульфа, А.Чижевского, С. Лавочкина, Г.Гамова, Б.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
В книге собраны воспоминания участников Отечественной войны 1812 года и заграничного похода российской армии, окончившегося торжественным вступлением в Париж в 1814 году. Эти свидетельства, принадлежащие самым разным людям — офицерам и солдатам, священнослужителям и дворянам, купцам и городским обывателям, иностранцам на русской службе, прислуге и крепостным крестьянам, — либо никогда прежде не публиковались, либо, помещенные в периодической печати, оказались вне поля зрения историков. Лишь теперь, спустя двести лет после Отечественной войны 1812 года, они занимают свое место в истории победы русского народа над наполеоновским нашествием.
Автор книги рассказывает о появлении первых календарей и о том, как они изменялись, пока не превратились в тот, по которому мы сейчас живем. Вы узнаете много интересного и познавательного о метрических системах, денежных единицах и увлекательных парадоксах физики, химии и математики. Занимательные исторические примеры, иллюстрируя сухие факты, превращаются в яркие рассказы, благодаря живому и образному языку автора.
Одна из первых монографий Александра Койре «Этюды о Галилее» представляет собой три, по словам самого автора, независимых друг от друга работы, которые тем не менее складываются в единое целое. В их центре – проблема рождения классической науки, становление идей Нового времени, сменивших антично-средневековые представления об устройстве мира и закономерностях физических явлений. Койре, видевший научную, философскую и религиозную мысли в тесной взаимосвязи друг с другом, обращается здесь к сюжетам и персонажам, которые будут находиться в поле внимания философа на протяжении значительной части его творческого пути.