Ракетный корабль «Галилей» - [37]

Посмотреть из космоса на Землю можно было только после поворота; Каргрейвз рвался увидеть родную планету, пока она не удалилась на значительное расстояние.

— Некоторое время вам придется провести на своих местах, предупредил он. — Я собираюсь развернуть ракету.

— А можно мне посмотреть? — спросил Росс, делая героическое усилие. Я так долго ждал. — Он отстегнул ремни и тут же едва не подавился. Из его рта показалась слюна; она не потекла струйкой по подбородку, а разделилась на крупные капли, которые нерешительно разлетелись в разные стороны.

— Возьми носовой платок, — посоветовал Каргрейвз, который чувствовал себя лишь немногим лучше. — И спускайся, если сможешь, — он повернулся к Арту. Тот поспешно схватился за полотенце. Каргрейвз вернулся в пилотское кресло. Он знал, что не в силах помочь мальчикам, к тому же его собственный желудок также выписывал кренделя и, казалось, медленно кувыркался. У доктора появилось желание закрепить его на месте, хорошенько прижав ремнем. Усевшись в кресле, он заметил, что Морри согнулся пополам, держась за живот. Каргрейвз не стал ничего говорить и внимательно присмотрелся к приборам, готовясь к развороту. Ничего, Морри справится сам.

Развернуть корабль было очень просто. В центре тяжести звездолета располагался небольшой массивный металлический маховик, а на пульте управления имелась рукоятка, при помощи которой маховик можно было поворачивать вправо или влево. Он был установлен в свободном кардановом подвесе, и после поворота кардан можно было зафиксировать. Раскручивался и останавливался маховик при помощи электродвигателя.

Маховик мог развернуть находящийся в свободном падении корабль и затем удерживать его в новом положении. Следует пояснить, что поворот никоим образом не влиял на курс и скорость «Галилея», а лишь на его ориентацию, направление, в котором он был нацелен. Так, прыгая в воду с вышки, ныряльщик может крутить во время падения сальто, нисколько не меняя траектории своего полета.

Сравнительно небольшой маховик способен развернуть огромную махину корабля благодаря физическим законам, проявление которых на Земле не очень заметно. Основным принципом является сохранение момента движения, в данном случае — углового момента. С ним очень хорошо знакомы любители фигурного катания на льду; многие из сложнейших трюков основаны на применении этого закона.

Как только маховик начинал быстро вращаться, корабль медленно разворачивался в противоположном направлении. Когда маховик останавливался, корабль тут же прекращал разворот.

— Наденьте темные очки! — крикнул Каргрейвз, увидев, что звезды, на которые до сих пор был направлен корабль, стали медленно перемещаться к корме. Мальчики, хоть и имели плачевный вид, все же нашли в себе силы нащупать очки, которые лежали на этот случай в кармане у каждого, и нацепить их себе на нос.

Очки понадобились очень скоро. Луна плавно скрылась из виду. В иллюминаторе показались Земля и Солнце. Земля выглядела огромным ярко светящимся серпом, похожим на Луну спустя два дня после новолуния. На расстоянии в одну четверть пути до Луны Земля казалась раз в шестнадцать больше, чем Луна с Земли, и намного величественнее. Рога серпа были бело-голубыми из-за полярных снежных шапок. Вдоль серпа виднелись зеленоватые моря, темно-зеленые и песчано-коричневые просторы океанов, лесов, полей… Линия разделения света и тени пролегла через сердце Азии. Все было видно совершенно отчетливо, будто на школьном глобусе. Индийский океан частично скрывался под облаками — возможно, там свирепствовал шторм, но с точки зрения космических наблюдателей облака походили на полярные снега.

Между рогами серпа пряталась ночная сторона Земли; она была слабо, но равномерно освещена почти полной Луной, оказавшейся за кормой корабля. Там и тут в темноте вспыхивали сверкающие бриллиантами огоньки — земные города, такие родные, знакомые, манящие. На Луне такого не увидишь, даже когда «молодой месяц держит в объятиях старую Луну».

На полпути от экватора к северному рогу виднелись три очень ярких огня, расположенные близко друг от друга, — Лондон, Париж и Берлин. Во мраке Атлантики, на самом краю диска, сиял особенно яркий огонек — Бродвей Большого Нью-Йорка.

Трое юношей видели Нью-Йорк впервые, не говоря уж об остальной части планеты!

Хотя это и был их дом, который они могли наблюдать со стороны, откуда до сих пор никто никогда не видел Землю, внимание мальчиков довольно скоро привлекло еще более захватывающее зрелище — Солнце.

Его видимые размеры составляли лишь одну шестнадцатую огромного серпа Земли, но все же сравнивать их было невозможно. Солнце висело под Землей разумеется, по отношению к ориентации «Галилея», а не в смысле «выше» или «ниже» — на расстоянии примерно в четыре видимых диаметра последней. Размеры самого светила были точно такими же, как и при взгляде с Земли, а яркость примерно равнялась той, какая бывает в полдень в прозрачном небе пустыни. Однако безвоздушное пространство было черным, и Солнце опоясывала сияющая корона. Видны были протуберанцы, по лику Солнца проносились испепеляющие бури.