Раиса Немчинская - [17]
Когда программу смотрит начальство, артисты извлекают из сундуков самые нарядные костюмы, включают в работу все лучшее, что они исполняют из трюков. И тем не менее Жорж, посоветовавшись с Рикки, решил не делать этого. Одели они какие-то весьма скромные защитно-салатные костюмы, чуть расшитые золотыми блестками. Работали полностью старый номер. А ведь были уже готовы почти все трюковые комбинации, подготовленные для «Луны», были отличные костюмы, опять-таки отложенные до той, затянувшейся премьеры. Боялись они, наверное, как бы Данкман не сказал потом, что «Луна» — действительно новый аппарат, а вот работа — целиком старая. Но все окончилось благополучно. На приеме у Данкмана Жорж сумел договориться о разнарядке в Киев, с тем чтобы там доделать аппарат и выпустить номер.
Довоенный Киевский цирк, построенный страстным любителем циркового искусства и великолепным дрессировщиком лошадей П. С. Крутиковым еще в 1903 году с применением самых последних усовершенствований, и спустя тридцать пять лет продолжал оставаться в числе лучших и благоустроенных. Был он высокий, с манежем, расположенным на втором этаже, огромными фойе на обоих этажах, с отлично оборудованной закулисной частью. При цирке работали великолепные столярные и слесарные мастерские, которые Жорж, конечно же, тотчас завалил целым рядом заказов по готовящемуся номеру. Но в основном он пропадал на многочисленных заводах Киева. Жорж с головой ушел в электрические доделки аппарата.
В программе Немар выполняли свой старый номер под «абажуром», а на репетициях они под этим же «абажуром» ежедневно прогоняли по нескольку раз подряд все новые трюковые комбинации работы на «Луне». Чаще всего устраивали ночные прогоны, но, если Жорж был свободен от посещений заводов, репетировали и днем. Особое внимание уделяли недавно придуманному обрыву с мячами.
Жорж, зацепившись носками за перекладину рамки, а зубами — за зубник без накладки, прикрепленный тросами к стойкам, принимал горизонтальное положение, как бы лежа над манежем. Рикки стояла у него на вытянутых руках ногами и жонглировала тремя теннисными мячами. Один мяч она, как бы случайно, бросала назад, тянулась за ним и падала в обрыв. Жорж тут же выпускал изо рта зубник и тоже шел вместе с Рикки в обрыв корпусом. А в тот момент, когда их тела вытягивались в одну линию, Жорж отпускал и левую ногу Рикки, которую она мгновенно притягивала к голове. Так, летя в арабеске чуть ли не через весь цирк, удерживаемая лишь за одну ногу, Рикки заканчивала этот эффектный двойной маховый обрыв.
В Киеве Немар работали долго, две программы. Окончив первую, сняли старый аппарат и той же ночью подвесили «Луну». На следующий день состоялась премьера. В цирке было много людей с заводов, где Жорж доделывал аппаратуру. Они явились посмотреть на плоды своих рук. Да и вообще-то киевская публика уже хорошо знала гимнастов по их первому номеру на «абажуре». Все с интересом ждали, чем же их собираются поразить на этот раз. Ждать пришлось довольно долго. Ведь Немар начинали второе отделение. Но вот наконец все вернулись на свои места после антракта. В зале медленно погас свет.
Тут же в форганге вспыхнул матовый круг, перечеркнутый надписью «НЕМАР». В лучах прожекторов раздвинулся в стороны занавес, открыв висящую в пустоте голову Рикки, украшенную странным убором из сверкающих проволочек, свисающих как серебряная гроздь. Постепенно из темноты возникала и ее фигура, одетая в белый с драконами китайский халат. В тот момент, когда она вся целиком открылась взору зрителя, начал бить фонтан. Сверху, снизу, с боков светящиеся зеленые, красные, желтые, ярко-голубые струи воды словно уводили только что возникшую фигуру в мерцающее небытие и тотчас возвращали ее обратно с появившейся в руке палочкой с лентой. Взмахнув ею и вмиг оказавшись внутри беспрестанно меняющего форму зеленого кокона, Рикки начинала танец.
В цветных лучах прожектора, непрестанно сплетая из ленты всевозможные фигуры, перемежая эффектные прыжки изящными позами, Рикки, обойдя манеж, поднималась на стоящую у правого бокового прохода позолоченную колонну. В финальном пируэте Рикки швыряла через голову в форганг палочку с лептой, сбрасывала халат и, присев на верх колонны, оказывалась сидящей на руке Жоржа. Он возникал из мгновенно раскрывшейся колонны, покрытой изнутри серебряной фольгой и подсвеченной цветными огнями. Вместе с Рикки, сидящей на его вытянутой руке, Жорж выходил в центр манежа. И там вдруг Рикки в руках Жоржа летела в обрыв, чуть не коснувшись лицом ковра, тут же взлетала в изящном арабеске, стремительно вращалась вокруг тела партнера, опускалась на манеж, садилась в шпагат, встав, шла по кругу к спускающейся сверху веревочной лестнице и поднималась по ней к аппарату следом за Жоржем.
Загорался глаз «Луны». Рикки бралась рукой за колечко, которое держал Жорж, успевший уже повиснуть на подколенках под аппаратом. Резкий взмах ее стройного тела, и Рикки забрасывала корпус за руку. В тот же момент «Луна» вспыхивала сине-голубым светом. Опять резкий взмах тела, и теперь Рикки забрасывала его перед рукой, в передней уже закидке. Грациозный трюк этот, носящий скучное название «флажок-бланш в одной руке», проделывала Рикки шесть и восемь раз подряд, в темп, чередуя передние и задние закидки. Сходя с последней, Рикки сжималась в группировку и сразу же, выпрямившись во весь рост, совершала в руках Жоржа широкий летящий мах и оплетала его корпус ногами. Оба они тут же поднимались на рамку, и, он сидя, Рикки стоя, посылали зрителям комплимент. Присоединяясь к ним, подмаргивала своим глазом и «Луна».
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.